В коллекции Александра Васильева хранятся два замечательных ламановских артефакта - белый и чёрный труакары из шёлкового тюля, расшитые бисером, стеклярусом и шёлковыми нитями. Эти труакары особенно ярко отражают страсть моды того времени к ориентальным мотивам, так полюбившимся европейцам после триумфа Русских балетов Сергея Дягилева. Не менее интересна и история происхождения этих труакаров, вызывающая по сей день немало жарких дискуссий и споров.
Автор выражает благодарность:
|
Александру Васильеву, историку моды и коллекционеру, нынешнему владельцу труакаров за предоставленные уникальные материалы об их происхождении;
Михаилу Ивановичу Москвину-Тарханову, сыну предпоследней владелицы труакаров Елены Афанасьевны Хромовой, за подробную и ценнейшую информацию о семье Гельцер-Москвиных-Тархановых и о дружбе сестёр Гельцер с Надеждой Ламановой;
Ксении Александровне Кораблёвой, искусствоведу, члену АИС и сотруднику галереи «Наши художники» за подробный рассказ о собрании Екатерины Гельцер;
Галине Юрьевне Суховой за знакомство с галереей «Наши художники» и искусствоведом К. А. Кораблёвой и за прекрасно проведённое время на выставке «Гельцер. Коллекция».
|
Одними из сохранившихся работ дореволюционной мастерской Ламановой являются два труакара – блузона с рукавами три четверти (фр. trois-quarts) – которые были созданы и расшиты бисером по эскизу Льва Бакста для известной русской балерины Екатерины Васильевны Гельцер примерно в 1913 году. Оба труакара выполнены из шёлкового тюля и расшиты бисером и стеклярусом, однако на труакаре белого цвета помимо линейных узоров присутствуют вышитые шёлковыми нитями цветы.
Эти труакары до начала 1990-х годов оставались в семье Екатерины Васильевны, последней их владелицей была актриса МХАТ Елена Афанасьевна Хромова, жена родного племянника актёра МХАТ Ивана Москвина, который, в свою очередь, был женат на сестре Екатерины – Любови, также актрисе Московского Художественного театра. Около 1991 года Елена Афанасьевна передала труакары в коллекцию историка моды Александра Васильева, где они хранятся и по сей день.
После посвящённой 150-летию со дня рождения Л. Бакста выставки в ГМИИ им. А. С. Пушкина, где труакары были представлены, они вызвали оживлённые обсуждения. Увы, нашлись даже недоброжелатели, которые завели разговоры о неподлинности труакаров. Здесь нужно пояснить, что попытки опровергнуть ламановское происхождение труакаров – это, к сожалению, не что иное как стремление свести счёты с их нынешним владельцем. Главный источник этой умышленной дезинформации - парикмахер из Волгограда, уже много лет преследующая Александра Васильева. Она умышленно вводит в заблуждение людей, заявляя о «книге заказчиков Ламановой, в которой не значится Гельцер». На сегодняшний день по результатам поисков в фондах государственных архивов, в архивно-рукописных отделах музеев и в частных собраниях никакой отчётности по дореволюционной мастерской Ламановой, фиксирующей в полном объёме или частично клиентуру, найдено не было. Более того, необходимо понимать, что дореволюционная мастерская Ламановой существовала 32 года (с 1885 по 1917 годы), и за это время накопилась бы, явно, не одна книга. Мне очень жаль, что из-за нездоровых амбиций таких людей, как эта дама, имя Надежды Ламановой превращается в поле преследования личных интересов и обрастает очередными вымыслами. Поэтому сегодня я предлагаю окончательно разобраться с историей их происхождения, агрегировав всю собранную мной почти что за год информацию.
Для того, чтобы собрать подтверждения о ламановском происхождении труакаров Екатерины Гельцер, я пообщалась с нынешним владельцем этих вещей – историком моды и коллекционером Александром Васильевым, сыном предпоследней владелицы труакаров Елены Афанасьевны Хромовой Михаилом Ивановичем Москвиным-Тархановым, а также вела работу с архивными документами о Екатерине Васильевне из фондов РГАЛИ.
Александр Васильев рассказал, что Елена Афанасьевна Хромова, передавая ему в коллекцию эти труакары, написала к ним сопроводительное письмо, в котором описала провенанс – историю создания и владения:
«Москва. Июль 1993 года.
Выдающийся русский артист Иван Михайлович Москвин, с чьим именем было связано открытие Московского Художественного театра, был женат на Любови Васильевне Гельцер, родной сестре великой балерины Большого театра Екатерины Гельцер. Родной брат Ивана Москвина Москвин-Тарханов Михаил (Тарханов – театральный псевдоним) был женат на актрисе Художественного театра – Е.Ф. Скульской. Таким образом Москвины-Тархановы находились в близком родстве и поддерживали родственные связи.
В 1946 году Е.Ф. Скульская приобрела у Е.В. Гельцер для своей невестки (для меня) в подарок, по случаю первой в моей жизни премьеры, два блузона, шитых бисером – черный и светлый с розами. Е.В. Гельцер была в тесных дружеских отношениях с художниками своего времени. По ее рассказам, вечерние туалеты для нее, как для любимой и блистательной балерины, шились в мастерской Ламановой по эскизам Бакста, в том числе и эти два. Е.В. Гельцер была на моей свадьбе в числе гостей, когда я выходила замуж за сына Москвина-Тарханова – Ивана.
Елена Хромова».
Для удобства восприятия предлагаю Вашему вниманию инфографическое представление этой информации. На иллюстрации ниже представлен фрагмент генеалогического древа семьи Гельцер-Москвиных-Тархановых, который помогает проследить момент образования родственных связей между двумя семьями (брак Любови Гельцер и Ивана Москвина) и историю владения труакаров.
1) Примерно в 1913 году в мастерской Надежды Ламановой по эскизу Льва Бакста для балерины Екатерины Гельцер создаются два труакара, расшитые бисером.
2) Второй владелицей труакаров на очень непродолжительное время стала Елизавета Фоефановна Скульская. Елизавета Феофановна была замужем за актёром Михаилом Москвиным (по сцене Тархановым), родным братом актёра Ивана Москвина, который до 1932 года был женат на актрисе Любови Гельцер, сестре Екатерины. Скульская купила труакары в 1946 году у Екатерины Гельцер.
3) Третьей владелицей труакаров стала Елена Афанасьевна Хромова, которая в том же 1946 году получила их в подарок от своей свекрови Елизаветы Скульской, матери актёра Ивана Михайловича Тарханова.
4) В 1993 году Елена Афанасьевна передала труакары и сопроводительное письмо к ним в коллекцию историка моды Александра Васильева.
Благодаря невероятной удаче в апреле мне также удалось пообщаться с сыном Елены Афанасьевны Хромовой, микробиологом и депутатом Московской городской Думы Михаилом Ивановичем Москвиным-Тархановым (см. А на древе – прим.). Наша беседа началась почти случайно, с обсуждения связи семьи купцов Бурышкиных с Ламановой под опубликованной мной «загадкой» на моей странице в Facebook. Михаил Иванович рассказал интересные подробности дружбы сестёр Гельцер с Надеждой Ламановой и семьёй Москвиных-Тархановых.
«Михаил Москвин-Тарханов Это захоронение купцов Бурышкиных, родителей известного гласного Московской городской Думы, кадета, члена Омского правительства и потом эмигранта Павла Афанасьевича Бурышкина, автора книги "Москва купеческая". Но что может связывать напрямую эту купеческую семью с г-жой Ламановой, я не знаю. Она была дама особенная, любила искусство, я знаю, ведь она работала в МХТ, дружила с моими родственниками, особенно с семьей Гельцер - балериной Екатериной, актрисой МХТ Любовью (женой Ивана Москвина) и модисткой Верой, наверное, и с их теткой, по мужу княгиней Голицыной. Общалась с женой Немировича-Данченко, урожденной Корф, с семьей Алексеевых (Станиславский), с Книппер (Чеховой). Опять же, она была знакома с художниками, писателями, но с купеческой средой она, потомственная дворянка, не слишком сближалась, за немногими исключениями. <…> »
«Михаил Москвин-Тарханов <…> Что касается самой Екатерины Васильевны Гельцер, то Иван Михайлович Москвин, мой двоюродный дед, был близким человеком в семье Гельцер еще до своей женитьбы на Любови Васильевне, а потом Гельцеры стали просто родными. С сестрой Екатериной, знаменитой балериной, они были самыми лучшими и близкими друзьями более 30 лет вплоть до ухода Ивана Михайловича из семьи к Алле Константиновне Тарасовой в 1932 году. Тогда их личные отношения испортились, что естественно. Но Екатерина Васильевна сохранила самые лучшие отношения с моим дедом, Михаилом Михайловичем Тархановым (Москвиным) и его женой, моей бабушкой, тоже актрисой МХАТ Елизаветой Феофановной Скульской, со своими племянниками Володей и Федей Москвиными, моим отцом Иваном Тархановым (Москвиным), который и познакомил Екатерину Васильевну с моей мамой, Еленой Афанасьевной Хромовой. К сожалению, я почти ничего не знаю конкретного о дружбе Екатериный Васильевны Гельцер с Надеждой Петровной Ламановой, и узнать уже не у кого».
«Михаил Москвин-Тарханов Вера, тут есть очень любопытный момент. Сестра Екатерины Вера Гельцер (см Б на древе – прим.) была известной, как тогда говорили, модисткой - мастерицей дамских шляп. Может, это конфабуляция, но моя мама что-то вроде говорила об их деловом партнерстве с Ламановой. Может, по этой линии Вам попробовать поискать информацию, за достоверность которой, правда, поручиться не могу, очень давно мама рассказывала про это. Что-то вроде того, что модно одно время было платье шить у Ламановой, а шляпку к нему заказывать у Гельцер».
Узнав, что Михаил Иванович – сын Елены Афанасьевны Хромой, я поинтересовалась у него, известно ли ему что-то о ламановском происхождении труакаров, ранее принадлежавших его матери, отправив ссылку на свою публикацию от 3 марта, в которой сама высказывалась в поддержку их ламановского происхождения. Михаил Иванович был мало осведомлён о подробностях гардероба матери и затруднился ответить, однако его жена присутствовала при передаче Еленой Афанасьевной труакаров в коллекцию Александра Александровича и подтвердила всё, сказанное Васильевым:
«Вера, моя жена всё знает, оказывается. Мама отдала Александру Васильеву два труакара, расшитые бисером, черный и белый от Ламановой. Так что информация точная».
Сообщено М. И. Москвиным-Тархановым в личной переписке 12 апреля 2017 года.
Итак, рассказ Михаила Ивановича Москвина-Тарханова подтвердил то, что Екатерина Васильевна Гельцер и её сёстры Любовь и Вера были дружны с Надеждой Петровной Ламановой. В то же время, Гельцер были близко знакомы и с семьёй актёра МХАТ Ивана Москвина, который женился на сестре Екатерины - Любови. Несмотря на расставание и уход Москвина к Алле Тарасовой в 1932 году Екатерина Гельцер сохранила очень близкие дружеские отношения с остальным Москвиными-Тархановыми, в частности - с Михаилом Михайловичем Тархановым и его женой Елизаветой Феофановной Скульской, которая и купила в 1946 году у Екатерины Васильевны её труакары для своей невестки Елены Афанасьевны Хромовой. Сын Тарханова и Скульской, актёр Иван Тарханов познакомил Елену Хромову (свою жену) с Екатериной Гельцер. Следовательно, слова Елены Афанасьевны и её потомков, близких к семье Гельцер, являются надёжным источником информации.
Ещё одним предметом нападок недоброжелателей был эскиз Льва Бакста, по которому создавались эти два труакара. Злые языки аппелировали к тому, что этот эскиз никто не видел, а, следовательно, его не существует.
О том, что именно эскиз Бакста послужил основой для труакаров, пишет в своём сопроводительном письме Елена Афанасьевна Хромова, поэтому этот факт заслуживает доверия. Нынешнее местонахождение этого эскиза действительно остаётся неизвестным, но это не значит, что его никогда не существовало. Увы, в истории искусств нередки случаи, когда следы произведений «теряются». Например, такая участь постигла портрет некой Т. С. Войткевич (предположительно Татьяны Степановны Войткевич, первой наставницы Надежды Ламановой в портновском искусстве), написанный Валентином Серовым в 1893 году. Портрет экпонировался на 13-й выставке Московского общества любителей художеств (1893—1894, Москва), благодаря чему сведения о нём сохранились в каталоге выставки. Больше ничего о судьбе картины и её нынешнем местонахождении не известно.
Вернёмся к эскизу Бакста. Сущесвует две гипотезы относительно появления эскиза и его дальнейшей судьбы.
1) Первая гипотеза утверждает, что эскиз был подарен Екатерине Гельцер Львом Бакстом во время её гастролей с антрепризой Дягилева.
Несмотря на известность, награды Екатерины Гельцер, информация о ней в сети весьма скупа. Практически отсутствуют какие-либо авторитетные источники, в которых бы говорилось о её участии в Русских сезонах Дягилева. Из-за этого некоторые люди скептически отнеслись к этой информации.
Всё же, подтвердить её участие в Русских сезонах получилось. Во-первых, благодаря неопубликованной 340-страничной монографии "Екатерина Васильевна Гельцер (Жизнь и творчество)", написанной А. Э. Динером в соавторстве с А. И. Юриной и хранящейся в РГАЛИ. В этой монографии рассказывается, что в начале 1910 года Дягилев вызвал Екатерину Васильевну в Петербург, чтобы пригласить присоединиться к зарубежным гастролям его антрепризы. Группа помимо Франции также гастролировала в Берлине, где Екатерина Васильевна исполняла «Русский боярский танец» и снискала особую любовь немецкой публики. Во Франции же Гельцер стала настоящей сенсацией, и, как рассказывается всё в той же монографии, была награждена орденом второй степени. Увы, авторы монографии не конкретизировали, что именно это за орден, но и эту информацию удалось установить. Под хранящимися в РГАЛИ машинописными «Воспоминаниями об октябрьских днях» Е. В. Гельцер подписалась как Officier d'Académie Française. Officier d'Académie – это вторая степень Ordre des Palmes académiques (Орден Академических пальм), вручавшегося за выдающиеся заслуги в образовании и культуре. Кавалером того же Ордена, что и Гельцер, только первой степени, стал Михаил Фокин, хореограф Русских сезонов.
Ещё одним подтверждением участия Гельцер в Русских сезонах является программа Русских сезонов за 1910-й год. В дивертисменте "Ориенталии" (Esquisses chorégraphiques "Les orientales") в Па-де-дё заявлены Гельцер и Волинин.
Наконец, неопровержимое подтверждение участию Гельцер в Русских сезонах Дягилева - многочисленные публикации о ней в ведущих театральных изданиях Парижа. Так, в июньском выпуске Comoedia Illustré за 1910 год обложку украшает фотография Екатерины Васильевны в образе русской красавицы - сценическом костюме к её "русской пляске".
А какие восхищённые отзывы о Екатерине Васильевне мы читаем в статье "Звёзды Русских сезонов", посвящённой Гельцер и её партнёру Волинину, в этом же журнале:
"Сенсационный дебют утончённой русской балерины в Гранд-опера стал открытием для парижской публики. Эта звезда балета, которая приняла участие в более 20 важных балетных постановках во всех крупных городах России, покорила нас, дебютировав в Русских сезонах <...> Индивидуальный образ, созданный Гельцер на основе старинного русского танца, раскрыл перед нами исключительный темперамент и характер. Мягкость и очарование смешиваются в этом образе в неистовом порыве и заставляют замирать от восхищения. Нескончаемые приглашения "на бис", буря аплодисментов, разразившаяся на первом представлении Русских сезонов, приветствовала прекрасную и талантливую Екатерину Гельцер".
В этом же сезоне над костюмами и декорациями ко многим постановкам работал и Лев Самойлович Бакст. Именно по его эскизам были созданы костюмы исполнителей «Ориенталий», в том числе – и костюмы Гельцер. Видимо, в знак оглушительного успеха и плодотворного сотрудничества художник и мог подарить Екатерине Васильевне свой рисунок.
Эта гипотеза звучит убедительно и в свете того, что Екатерина Гельцер была не только выдающейся балериной, но и коллекционером. Благодаря прекрасному вкусу и художественному «чутью» собранную ею коллекцию в шутку даже называли «маленьким отделением Третьяковской галереи». Весной 2017 года в частной московской галерее «Наши художники» прошла выставка воссоединённой части собрания Гельцер.
«Она собирала русское искусство многие годы страстно и увлеченно. В круг ее интересов входили лучшие имена ХIХ века, а также современники, с некоторыми она дружила или работала в театре. Среди ее самых любимых художников – Исаак Левитан. У нее насчитывалось около пятидесяти работ великого пейзажиста, среди которых – шедевры, украшающие сегодня музейные и частные коллекции. Великолепный провенанс многих работ обеспечен близким знакомством с художниками, их наследниками и коллекционерами. Так, Гельцер приобретала произведения у вдовы художника О.Ф. Серовой, известных коллекционеров А.П. Лангового и А.Н. Ляпунова. Она владела произведениями, ранее принадлежавшими С.И. Мамонтову, А.А. Бахрушину и С.С. Боткину. Значимость собрания подтверждается также и фактом существования списка работ, сданных на временное хранение в Третьяковскую галерею в августе 1941 года для последующей эвакуации», - писали организаторы, которые провели титаническую работу по восстановлению подробностей собрания.
Несмотря на то, что основная часть собрания Гельцер сложилась уже в 20-30 гг., первые шаги в собирательстве она делала ещё до революции. Например, на выставке был представлен подаренный Сомовым Екатерине Васильевне эскиз к балету «Саламбо», в котором в 1910 году Гельцер сыграла заглавную партию знатной карфагенянки.
На выставке помимо 40 произведений из бывшего собрания Гельцер был представлен и упомянутый список 98 произведений из её коллекции, хранящийся в Архивно-рукописном отделе ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, только вот произведений Бакста в этом списке не значится. Однако Ксения Александровна Кораблёва, искусствовед, член АИС и сотрудник галереи «Наши художники» поспешила успокоить: список неполный, составленный наспех, в нём не значатся некоторые произведения, которые совершенно точно принадлежали Гельцер ещё до 1941 года. Это – лишь небольшая часть её собрания, шедевры. Работы небольшого формата, пастели эвакуировать было невозможно.
Сегодня собрание Гельцер – разрознено, одни работы хранятся в музеях, вторые – в частных коллекциях, а о местоположении третьих (например, «Стрекозы» Врубеля) и вовсе ничего не известно. Вполне возможно, что, если эскиз Бакста действительно принадлежал Екатерине Васильевне, он относится к третьей категории.
2) Вторая гипотеза указывает на то, что трукары созданы по эскизу Бакста, принадлежавшему Ламановой.
Сотрудничество Надежды Петровны Ламановой с художниками – факт неоспоримый и подтверждённый.
Так, Михаил Фёдорович Ларионов, гражданский муж художницы Наталии Сергеевны Гончаровой, вспоминал: «Начиная с 1912 года Гончарова делает проект костюмов для Ламановой в Москве. Ламанова просит не заботиться о форме, так как, говорит, ее интересует выдумка Гончаровой со стороны орнамента только» (Журнал «Числа», №4, 1930). Целая группа эскизов "современных дамских костюмов" – в количестве 12-и – и 3 эскиза рисунков для вышивки упомянуты как собственность Надежды Петровны Ламановой-Каютовой в списке работ Натальи Сергеевны, приведённом в каталоге её летней выставки 1913 года в Москве и книге 1913 года о Гончаровой и Ларионове автора Эли Эганбюри (псевдоним И.Зданевича).
Всё это даёт основания полагать,что Ламанова могла сотрудничать и с Бакстом, даже заказывать у него эскизы для своей мастерской. Это подтверждает и то, что Бакст сотрудничал с домами мод, которые ввиду оглушительного успеха костюмов художника к «Русским балетам» Дягилева заказывали у него эскизы. Так, в Отделе рукописей ГТГ сохранилась личная переписка Льва Бакста с женой, в которой он пишет про такие коллаборации:
«Слыхала ли ты про Poiret портного? C‘est le dernier cri. На днях он мне предложил 10 тысяч франков за 12 рисунков модных туалетов. Художники мне отсоветывают соединять своё имя с его, боятся, что я буду «déclassé». Но будет чудно, если Петербург через 2 года (раньше не докатиться) будет носить мои фасоны».
«Твоё поручение я передал Влад[имиру] Ник[олаевичу], он просит и меня пойти к Callot (французский модный дом сестёр Калло – прим.), но я не хочу, ибо – я партии Poiret и факт, что он поручил мне сочинить для него 10 костюмов, уже известен всему Парижу, и конечно его rivalité (фр. соперничество) неприятно Callot. Я же принял его заказ, чтобы видеть как весь Париж, а через год и весь мир (элегантный) будет носить рабски то, что я выдумал. Лестно».
Подлинники в ОР ГТГ, опубликованы в статье Елены Беспаловой «Бакст и мода: прихоть художника» в журнале «Теория моды» №18 (зима 2010-2011).
Конечно, Бакст шёл на сотрудничество далеко не со всеми художниками. Как мы видим, он не пожелал работать с сёстрами Калло лишь потому, что был «партии Poiret». Но ведь и Ламанова была «партии Poiret»!
Елена Беспалова пишет, что личная встреча Льва Бакста с Полем Пуаре состоялась на выставке художников «Русских сезонов», открывшейся 20 июня 1911 года в Париже в галерее Бернхейма. А именно осенью 1911 года состоялось ещё одно знаковое для связи Пуаре с Россией событие – его приезд в Москву, где он остановился и устраивал лекции и показы в доме Надежды Ламановой. Не исключено, что знакомство (или, если они были знакомы и ранее, сближение) Пуаре и Ламановой, как и личная встреча с Бакстом, произошли летом на этой выставке. По свидетельству самой Ламановой в статье по случаю годовщины со смерти Серова, в 1911 году её сеансы позирования Валентину Александровичу для портрета, начавшиеся весной, были прерваны из-за её отъезда в Париж и возобновились лишь осенью.
Сможем ли мы когда-либо узнать, принадлежали ли Ламановой какие-то эскизы Бакста? Надеюсь, что да. Всё зависит от сохранности архивов. И вот почему.
Надежда Петровна подобно Екатерине Гельцер была не только прекрасным художником костюма, но и коллекционером. В её собрании хранилось немало произведений искусства, из которых на сегодняшний день мне удалось установить «Встречу у колонны» Борисова-Мусатова, «Горный ручей» Крымова, пастельный портрет Ламановой, гравюру в технике сухой иглы - портрет её мужа Каютова и 3 живописных полотна работы Хаста, этюд «Индюка» Ларионова и работы свояка Надежды Петровны скульптора Константина Крахта. Из других источников было известно об эскизах дамских костюмов и узоров Гончаровой и, конечно, о портрете Ламановой кисти Серова. В найденной мной публикации из 52 номера журнала «Красная нива» за 1923 год говорится, что уже в советское время Ламанова создавала модели по эскизам Родченко, Степановой, Генке и Кандинского.
25 апреля 1918 года Комиссия по охране памятников и художественных сокровищ при Совете Рабочих и Солдатских Депутатов выдала Надежде Петровне охранную грамоту на её собрание картин, скульптуры, фарфора, старинной бронзы и мебели и на библиотеку. Наивно полагать, что такие грамоты выдавались «не глядя», я предполагала, что орган-эмитент составлял хотя бы опись собрания, прежде чем выдавать грамоту. Об этом же говорила и сделанная от руки красным карандашом надпись на охранной грамоте – «опись».
Долгие поиски привели меня к хранящемуся в ЦГА г. Москвы в ОХД после 1917 года фонду «Комиссии ...», в котором содержатся положения и инструкции о Комиссии. Среди них был и порядок выдачи охранных грамот. Как я и предполагала, одним из условий выдачи охранной грамоты являлось личное письменное заявление с приложенной к нему описью коллекции. Командированные члены Комиссии осматривали и составляли письменное заключение о собрании, после чего выдавалась грамота. Увы, среди хранящихся в ЦГА личных заявлений граждан о выдаче им охранных грамот заявления Надежды Петровны нет. Но, возможно, нам удастся найти его в другом архиве (часть документов «Комиссии ...» хранится, например, в ГАРФ), либо найти заключение членов Отдела пластических искусств Комиссии, которые собрание осматривали и выдавали грамоту.
Судьба собрания Ламановой, как и её архива, пока что остаётся туманной. Известно, что портрет Ламановой кисти Серова был по завещанию передан в семью Мухиных-Замковых, близких друзей Ламановой. Пастельный портрет Ламановой, выполненный Хастом, изначально был передан в семью Надежды Макаровой. Оба произведения сейчас находятся в частных коллекциях. «Встреча у колонны» Борисова-Мусатова ныне хранится в Государственном Русском музее, а «Горный ручей» Крымова – в частной московской коллекции и периодически представляется на выставках. Часть работ Крахта из собрания Надежды Ламановой, её сестёр и племянниц попала в Музей Дома ветеранов сцены им. М. Г. Савиной в Петербурге, например, портрет Софии Петровны Ламановой, однако не все эти работы, судя по всему, числятся как произведения Крахта. Что-то могло не сохраниться (гипсовые работы очень хрупки), а что-то – быть «приватизировано» во время реставрационных работ. Эскизы Гончаровой были переданы в Государственную Третьяковскую Галерею, а вот местонахождение этюда к картине «Индюк» Михаила Ларионова ныне не установлено.
Иногда работы из собрания Ламановой появляются на торговых площадках в интернете, например, через популярную аукционную online-сеть Ebay в 2012-2013 гг. продавалась целая подборка работ, выполненных, согласно полукруглому штампу, для «Ателье мод Надежды Ламановой». Это была подборка из 8 акварельных эскизов головных уборов, выполненых, по словам продавца, Елизаветой Якуниной, Верой Мухиной и даже Надеждой Ламановой (как отмечали современники, Ламанова рисовать не любила и не создавала эскизов – прим.) и отдельный акварельный эксиз костюма супрематического характера с подписью-монограммой «КМ», припиской карандашом «формула супрематизма в...», предположительно авторства Казимира Малевича. Все 9 работ происходили из неназванной частной коллекции. Учитывая малоизвестность Ламановой в России, не говоря уже про зарубежье, вероятность того, что кто-то решил подделать, да ещё так правдоподобно, эскизы из её собрания, низка. Возможно, что это действительно работы Веры Мухиной, Елизаветы Якуниной, Казимира Малевича и Надежды Ламановой для существовавшего в 1919-1924 гг. кооперативного товарищества «Современный костюм» под руководством Ламановой либо кустарной мастерской, организованной Ламановой после 1924 года. Более того, эскизы головных уборов были куплены в частную московскую коллекцию и выставлялись в том числе на выставке «Театр Веры Мухиной», которую курировал доктор искусствоведения, главный научный сотрудник Сектора искусства стран Центральной Европы Государственного института искусствознания Георгий Фёдорович Коваленко, что говорит в пользу их подлинности. О судьбе эскиза авторства (предполагаемоего) Малевича мне сегодня ничего неизвестно.
Возможно, и другие работы из собрания Ламановой включая эскиз Бакста по сей день хранятся в частных собраниях, а, может быть, остаются у потомков.
На сегодняшний день обе гипотезы, касающиеся происхождения эскиза Бакста, звучат в равной степени убедительно. Время покажет, сможем ли мы найти подтверждение одной из них и опровержение – другой. Сам же эскиз, вероятнее всего, ныне хранится в одной из частных коллекций, как, например, портреты Надежды Петровны, выполненные Хастом и Серовым.
В заключение хочу сказать, что эти два труакара, плод совместной работы выдающихся художников Ламановой и Бакста, сегодня благодаря выставкам Александра Васильева можно увидеть своими глазами. Они выставлялись в Швейцарии на Вилле Фаворита у баронов Тиссен-Борнемиц, в Японии в Музее Тама в Токио, в Музее Москвы в 2013 году на выставке «Мода в зеркале истории» и в ГМИИ им. А. С. Пушкина в 2016 году на выставке, приуроченной к 150-летию со дня рождения Льва Бакста.
В. Радвила
