«Письма о духовном развитии»

статья (не окончено)

1922 г. – 102 листа 

Машинопись, надписи на обложке и карандашные исправления в тексте – автографы.

Сброшюрованы в две тетради.

38, 87 – чертежи карандашом

 

ПИСЬМА О ДУХОВНОМ РАЗВИТИИ

 

 первое-второе-третье-четвёртое-пятое-шестое-седьмое-восьмое-девятое-десятое-одиннадцатое

 

Письмо первое

В наше время, под которым я разумею период с конца восемнадцатого века до наших дней, то есть со времён Великой Французской Революции и со времени широкого применения силы пара, а затем и электричества, больше, чем в какую-либо другую эпоху, мне думается, трудно найти человека мыслящего, чувствующего и рассуждающего, перед которым не стояли бы неотступной толпой множество вопросов, которые жизнь ставить на каждом шагу и на которые не находится таких ответов, которые, хоть сколько-нибудь, могли удовлетворить людей.

Мы все чувствуем, что мы живём не так, как надо, нам чего-то не хватает, нас не удовлетворяет то, что мы делаем и то, как мы делаем: мы чувствуем вокруг себя какую-то неправду, какую-то несправедливость и в то же время этой правды, этой справедливости, которых нам не хватает вокруг нас и которых мы ищем, мы сами не находим внутри себя: мы чувствуем, что нам нужно что-то другое, что нам нужны какие-то новые пути; но этих новых путей мы не находим, мы чувствуем, что они как будто здесь около нас, но мы их не видим. И перед нами все время стоит этот больной, не дающий покоя вопрос: «так что же нам делать?» И очевидно, что до тех пор, пока мы не сумеем разрешить этого мучительного ответа, до тех пор нам не найти душевного спокойствия и удовлетворения. Но не так просто, не так легко разрешить этот вопрос. Много людей, много выдающихся умов искало и ищет на него ответа, но пока еще его не нашли и найти не могут. Но ответ этот будет найден, я глубоко в это верю, и найден он будет, как результат общих усилий и исканий многих людей, а поэтому каждый человек обязан сделать в этом направлении все то, что он может, всё то, что в его силах, хотя бы это было само по себе и очень мало и очень незначительно: ведь даже и капля воды и та имеет значение, ибо и океан состоит из этих капель. Исходя из этого, я и хочу сделать в этом отношении то, что я могу, отнюдь не смущаясь тем, что я сделал и сделаю, может, и очень мало.

В течение своей жизни с самых юных лет и я задумывался над бесконечным рядом вопросов, как нам надо жить, как мы должны относиться к окружающим, к чему мы должны стремиться и т.д., которые в конце концов сводятся к одному вопросу: «так что же нам делать?»

Само собой разумеется, я смог бы дать такой же простой и ясный ответ: я прекрасно понимаю, что мне это не по силам, что этого сделать я не в состоянии: ведь какой глубиной мудрости для этого надо обладать. Но, очень много думая об этом и размышляя, внимательно, насколько это было для меня возможно, изучая жизнь, людей и самого себя, я пришёл к некоторым заключениям и выводам, которые, хотя быть может и в небольшой степени, но всё-таки дали мне возможность разобраться в некоторых вопросах, которые у меня появились, и таким образом найти кое-какие данные к тому, чем надо руководствоваться и как надо поступать в некоторых случаях нашей жизни, и ,поступая таким образом на деле, я имел возможность на опыте убедиться в том, что эти мои выводы и заключения имеют в себе жизненную правду, имеют некоторые основания и вот этим немногим, этой, может быть, каплей, мне и хочется поделиться с другими людьми: почем знать, может быть и это немногое сможет принести какую-нибудь пользу.

Понятно, что если я пишу, то передо мной невольно встаёт вопрос, к кому же я обращаю мои слова, кого хотел бы я видеть своим читателями. Прошу заметить, что я представляю собою тип среднего, обыкновенного человека, как по своему воспитанию, так и по своему образованию: то, что я окончил юридический факультет, само по себе это обстоятельство не даёт мне никаких особенных преимуществ перед людьми, не получившими высшего образования, ибо науками я занимался по столько, по скольку это было необходимо, чтобы окончить Университет, и, окончив его, я сейчас же поступил на службу в страховое общество и занялся чисто практической деятельностью. Вот таких же обыкновенных, средних людей я и хотел бы видеть своими читателями: для вас, казалось бы мне, должны быть близки и понятны те простые мысли и слова, которые я хочу высказать – мысли и слова такого же простого и обыкновенного человека, как вы сами, и я был бы счастлив , если бы этот мой труд в состоянии был бы дать хоть что-нибудь полезное и нужное для вашей души, если бы он помог вам найти ответы, хотя бы на очень немногие из тех вопросов, которые стоят перед каждым из вас.

Я хочу поделиться с вами моими мыслями, переживаниями и тем духовным опытом, который мне удалось приобрести в течение моей жизни, а вовсе не построить какую-нибудь новую систему; мне хочется, чтобы эти письма были простой дружеской беседой, а не каким-то сухим изложением теоретических изысканий, каким-то руководством: это совсем и ни в какой мере не входит в мои намерения. Вы же сами хорошенько проверьте в себе то, что мною будет сказано и вовсе, я вас об этом очень прошу, не берите всё это на веру, а возьмите себе и воспользуйтесь тем, с чем вы вполне согласитесь и что вы найдёте для себя вполне подходящим и приемлемым, ибо далеко не все то,  что годится и полезно для одного человека, будет полезно и пригодно для другого. Но я надеюсь, что среди моих мыслей, которые мною будут высказаны, вы найдёте некоторые общие положения, с которыми вы все согласитесь.

Я сказал «вы все согласитесь», но как надо понимать это «вы все», как – вы все без исключения, все до единого. Конечно, нет. Какое  бы ясное и безусловно правильное положение вы не высказывали, всегда найдутся люди, которые будут против него возражать и наоборот всегда найдутся люди, которые охотно поверят какой-нибудь небылице и будут защищать её со всем пылом своей души и с полной искренностью. Сколько раз вы имели возможность в этом убедиться в вашей жизни: немного только поищите в вашей памяти и вы найдёте сколько угодно тому примеров.

Не даром существует такой рассказ: два приятеля поспорили между собою, что, какое бы вздорное объявление ни напечатать, всегда найдутся люди, которые ему поверят. Спорили, спорили и решили проверить это на деле: напечатали объявление в газетах о том, что продается сушёная по новому способу икра разной раба для разведения ее в прудах и больших озёрах: карасей, лещей, карпий и т.п., цена такая-то, высылается наложным платежом по получении половины цены в качестве задатка. И шутники начали получать заказы.

Под словом все таким образом мы можем разуметь только подавляющее большинство, ибо вряд ли когда-нибудь нам удастся с вами высказать такую мысль, с которой все люди безусловно и сразу согласятся. Мне невольно здесь вспоминается следующий случай: как-то мне пришлось толковать с двумя инженерами о духовном прогрессе человечества: мои собеседники, как видите, были единого и того же круга и уровня образования. Я довольно подробно высказывал по этому вопросу свои взгляды: выслушав меня один из них заявил, что он всецело во всём со мной согласен, а другой не менее категорически тут же заявил, что он ни в чём со мной не может согласиться, что все мои взгляды и положения он считает безусловно неправильными. Вот насколько по-разному могут люди отнестись к одному и тому же предмету. Я об этом буду еще говорить в моих письмах и постараюсь доказать, что такое различное отношение людей к одному и тому же предмету или явлению не только вполне естественно, но даже иным и быть не может.

Также прошу вас хорошенько себе заметить, что я отнюдь не буду на себя сказать что-нибудь новое: никаких открытий я не сделал, напротив, я буду говорить лишь о таких вещах, которые мы все с вами знаем, которые стоят перед нами и которые, как будто, ничего нового для нас с вами представить не могут; но только я попробую подходить к этим вещам, подходить к разным вопросам несколько иными путями, с несколько иной точки зрения, чем мы с вами это делали до сих пор, и я думаю, что благодаря этому у нас получатся совсем иные результаты. Когда мы будем с вами рассматривать предмет с иной точки зрения, чем мы это делали до сих пор, то ведь весьма возможно, что он явится благодаря этому перед нами в новом освещении и мы увидим и заметим в нём такие стороны, такие его признаки, которых мы раньше не замечали, или, может быть, хотя и видели их, но не придавали им должного значения и благодаря этому предмет или явление получат в наших глазах совсем иной значение, они приобретут совсем иную цену. Мне вспоминается здесь басня: «Петух и жемчужное зерно». Петух дал оценку жемчужному зерну исключительно с точки зрения его съедобности и он был совершенно прав: жемчужными зёрнами, как бы они ни были красивы, не позавтракаешь; о приложив к жемчужному зерну иную оценку, иную точку зрения, мы конечно придём к тому выводу, что эта вещь далеко не пустая, а даже очень и очень стоящая и на которую мы с вами сумеем приобрести очень много завтраков и даже превкусных.

Но я должен сказать, что для меня было бы очень ценно услыхать и критическое отношение к моим взглядам, мыслям, выводам, а также и к моим приёмам подходить к предметам и явлениям: самому себе нельзя быть судьёй, и посторонний человек всегда скорее заметит и неправильности в суждениях и выводах и их возможную неполноту, а подчас и непоследовательность.

***

Итак перед нами стоит много разных вопросов и чем больше мы наминаем над ними задумываться, чем больше мы стараемся в разобраться, тем больше этих вопросов встаёт перед нами: из одного вопроса возникает другой, ряд одних вопросов вызывает попутно целый ряд других и таким образом из них получается какая-то бесконечная цепь, в которой мы не можем уловить начала и совершенно не видим конца, и мы чувствуем себя будто в тупике, из которого нет выхода. Что же нам тут делать? Как же нам тут разобраться в этом бесконечном ряде вопросов? Как нам тут выпутаться и выбраться из этого леса сомнений, в котором мы находимся и в котором мы всё больше и больше запутываемся? С чего нам по крайней мере начать? Я думаю, что выход может быть только один, единственный: мы изображаем из себя муху, которая попалась в паутину: чем больше она бьётся, чем она больше делает движений и бросается из стороны в сторону, тем больше она запутывается в паутине, тем больше она теряет сил и энергии, а вместе с тем и положение её становится всё безнадёжней и безнадёжней. Ясно, что и мы до тех пор не будем в состоянии разобраться в этой сети окружающих и теснящих нас вопросов, пока мы не найдём в своей душе достаточно сил и доброй воли для того, чтобы с возможно доступным для нас спокойствием начать приглядываться к тому, что нас окружает, и постепенно и последовательно начать разбираться в наших недоуменных вопросах, отнюдь не разбрасываясь и не бросаясь из одной стороны в другую, отнюдь не перескакивая от одного вопроса к другому. Сделать это, достигнуть этого, найти в себе это нужное спокойствие, развить в себе необходимую настойчивость и последовательность, конечно, очень трудно, но ведь без затраты труда и сил ничего нельзя достигнуть, с этим мы должны помириться, поэтому и не будем этим смущаться, не пожалеем для этого некоторого времени и труда в сознании того, что только такое спокойствие, только такая последовательность дадут нам возможность постепенно разбираться и находить ответы на те вопросы, которые в полной перепутанности между собой стоят перед нами.

Мне кажется, что это положение вполне ясно, и нет надобности его еще более доказывать и на нём останавливаться, а мы прямо перейдём к делу и постараемся решить, какой вопрос поставить нам на разрешение в первую очередь.

Я думаю, что будет вполне правильно и вполне последовательно, если мы поставим собо в первую очередь и постараемся разрешить такой вопрос: где таится и откуда проистекает источник нашей неудовлетворённости окружающим, в чём заключается причина нашего постоянного стремления к чему-то другому, к чему-то лучшему, чему-то гораздо более важному и для нас более необходимому, чем то, что мы имеем и чем мы живём. Эту неудовлетворённость, эти искания чего-то нового, чего-то другого, мы видим сейчас у множества людей и повсюду, а из этого нам приходится прийти к заключению, что эта неудовлетворённость и эти искания имеют широкое, общественное значение и поставленный нами вопрос нельзя рассматривать лишь с нашей личной точки зрения отдельного человека, а его надо поставить гораздо шире и постараться рассмотреть и разрешить его с общей человеческой точки зрения. Попробуем же это сделать, насколько это для нас возможно.

Если мы повнимательнее приглядимся к жизни человечества за все те с лишком семь тысяч лет , на протяжении которых нам известна его история, то мы увидим, что мы с вами живём в величайшую и необычайную эпоху в жизни человечества, подобной которой ему еще до сих пор не приходилось переживать: с применением в жизнь силы пара и электричества для людей открылись такие возможности и достижения, о которых прежде они могли только мечтать, как о чём-то недостижимом и недоступном; а вот теперь именно в наши дни это недоступное оказалось уже достигнутым. Ведь сказать бы нашим бабушкам и дедушкам, им, которые три, четыре дня ехали от Москвы до Петербурга, о том, что их внуки, сидя у себя дома в Москве, будут говорить о своих делах со своими знакомыми, находящимися в Петрограде, сказать бы им о том, что Петроград будет разговаривать с Парижем и Берлином, да разве могли бы они этому поверить? Результаты, которых достигло человечество благодаря применению пара и электричества поистине грандиозны: они в корне изменили те условия, в которых до этого жили люди, ибо в корне изменились условия работы и труда человека и способы сообщения и общения между людьми.

Я сказал: «в корне изменились условия жизни людей», да и действительно до нашей эпохи люди могли пользоваться своим личным трудом и трудом домашних животных, а ведь наши силы и силы этих животных так ограничены и так сравнительно ничтожны. Правда, люди пытались и раньше пользоваться силой ветра и водяной силой, но это было доступно для них в самой ограниченной степени, а теперь паровая машина, около которой вместе с паровыми котлами работает всего несколько человек, приводит в движение тысячи ткацких станков, десятки тысяч веретен. От какого количества труда освободились теперь люди, ибо громадное количество работы, которую они должны были производить сами, своими личными силами, за них делают теперь машины. Чтобы лучше себе это уяснить, возьмём для примера хотя бы всем известный громадный дом в Москве на Сретенском бульваре: в нём 5 этажей и он вмещает в себя 130 больших квартир: положим по 5 печей на квартиру, это составит 650 печей: сколько дров в зимнее время надо было при прежних условиях натаскать для отопления этого дома по всем этажам, скольким людям и сколько труда и времени надо было затратить, чтобы ежедневно вытопить эти 650 печей, а теперь достаточно одного, двух человек для того, чтобы затопить паровые котлы и отопить посредством центрального отопления весь этот огромный дом, да и труд этого человека уже более не требует такой затраты физической силы, ибо он главным образом сводится к наблюдению за правильным ходом топки и работой котлов. Таких примеров можно привести бесчисленное количество, вы видите их на каждом шагу. Но еще больших результатов достигли люди в способах сообщения между собой. Ранее вплоть до прошлого столетия на протяжении тех тысячелетий, в течение которых живут люди, у них была возможность передвигаться лишь пешком или на животных, а теперь мы имеем железные дороги, автомобили и наконец за последний десяток лет исполнилась заветная мечта человечества – люди стали летать по воздуху. Мы все в детстве заслушивались сказками, в которых рассказывалось о коврах-самолётах, а теперь летать по воздуху уже перестало было  сказкой – эта сказка стала действительностью. Сейчас уже совершаются перелеты через Атлантический Океан, а скорость полетов, кажется, превышает четь не 300 вёрст в час: чтобы совершить полёт из Москвы в Петроград понадобится теперь каких-нибудь два или три часа. То, что так недавно, всего лишь несколько лет тому назад казалось неосуществимой мечтой, теперь перешло в действительность, а за этот короткий десяток лет уже

Успело сделаться простым, обыкновенным делом. А в былое время люди по воде могли сообщаться между собою лишь при помощи парусов, весел или бичевой. Правда, паруса благодаря силе ветра давали возможность двигаться и большим кораблям, но ведь как медленно они двигались и для них нужен был попутный ветер: наступал штиль и паруса беспомощно висели на своих мачтах. А теперь благодаря паровым машинам громаднейшей силы, не только не нужно попутного ветра, но и никакой встречный ветер не страшен для тех гигантских пароходов, которые бороздят наши океаны по разным направлениям.

Но еще более крупных, еще более поразительных успехов достигло человечество по отношению к способам общения людей между собою: ведь теперь благодаря телефону и беспроволочному телеграфу при общении людей расстояния окончательно и бесповоротно более не существуют. Чувствуете ли вы это? Вполне ли вы прониклись значением того, что при обмене мыслей между людьми теперь более не существует ни времени, ни расстояний? Вдумайтесь в это поглубже и постарайтесь оценить, какое громадное значение должно иметь это обстоятельство для взаимных отношений людей между собою, для взаимного обмена мыслями, новыми идеями, добываемыми новыми знаниями; насколько это должно сблизить между собою отдельные народы, создать у них какие-то совершенно новые, общие интересы, разрушить те преграды и перегородки, которые стояли между ними. Не хватает подходящих слов, не хватает достаточной силы и ярких красок, чтобы воспроизвести такую картину, которая выявила бы в себе всё величие, всю грандиозность достигнутых человечеством в этом отношении результатов. Вы только представьте, сколько времени нужно было Екатерине Великой и Вольтеру для того, чтобы обменяться между собой своими мыслями, а теперь громадный пароход, который находится среди безбрежного океана, по беспроволочному телеграфу получает всякие известия и новости со всех концов земного шара и ежедневно издаёт газету для своих пассажиров, которые благодаря этому, находясь на тысячи вёрст от земли, не видя вокруг себя никого и ничего кроме воды и неба, уже не чувствуют себя больше оторванными от остального мира, от своих родных и близких, от других людей: они чувствуют свою полную с ними связь и единение.

Для более полной и яркой характеристики нашего века надо еще отметить следующую в высшей степени для него характерную черту: были и в прежнее время великие изобретения, для примера возьмём хотя бы книгопечатание, но люди добивались таких крупных изобретений и открытий лишь очень медленным и долгим путём, на расстоянии сотен лет, на расстоянии длительных продолжительных периодов, а теперь великие, новые открытия следуют одно за другим с головокружительной быстротой, одно опережает другое. Несколько последних десятков лет дали нам целый ряд открытий и изобретений и при том одно удивительнее другого: железные дороги, паровые суда, автомобили, телеграф, фотография, синематограф, фонограф, рентгеновские лучи, антидефтеритные и прочие прививки, электрическое освещение, газовые и электрические двигатели, телефон, беспроволочный телеграф, аеропланы, цеппелины… да право и перечислить нельзя всех тех достижений и поразительных завоеваний в самых различных областях, к которым пришло человечество за эти последний десятки лет.

Когда мысленно рисуешь себе эту картину, невольно охватывает душу чувство глубокого уважения и вместе с тем изумления перед той колоссальной работой, которую совершило человечество, той упорной настойчивостью, которую оно вложило в свой труд, той колоссальной энергией, которую оно затрачивало невольно преклоняясь перед всем этим и перед теми результатами, которых оно достигло, и приходишь к тому заключению, что человечество должно радоваться, ликовать и торжествовать благодаря достигнутым им результатам, что оно должно упиваться своими успехами, должно праздновать свои победы над окружающими его силами природы, которые она с каждым годом, чуть не с каждым днём, всё более и более покоряет и подчиняет себе. Казалось бы иначе и быть не может и быть не должно: век великих достижений должен быть и веком великого ликования.

Так казалось бы, а что же показывает нам наша действительность: как это ни удивительно, но мы не только не видим и не чувствуем среди людей этого ликования и торжества, которые должны бы наполнять их сердца: как это ни странно, их громадные достижения вовсе не дают им той радости, которая должна бы являться столько естественным результатом успехов, наоборот, мы видим в них какое-то чувство неудовлетворённости, как будто то, что они достигли еще далеко не все то, что им необходимо и что они стремятся к чему-то другому, гораздо более для них важному, более интересному, более высокому.

И вот если мы с вами поближе приглядимся к этим достижениям человечества, побольше и поглубже вдумаемся в существо того, о чём мы сейчас с вами говорили, то мы увидим, что всё это вполне естественно, вполне в порядке вещей и пожалуй мы должны будем с вами прийти к выводу, что иначе и быть и не может.

Все те достижения, о которых мы с вами говорили, все те поразительные успехи, которых достигло человечество и которые так особенно ярко выявились за последние годы, касаются главным образом и по преимуществу материальных условий нашего существования и быть, служат главным образом нашим материальным потребностям. А ведь человек состоит из души и тела, он имеет потребности и запросы физические и духовные, и он стремится удовлетворять как те, так и другие. Человек никогда не может удовольствоваться удовлетворением одних лишь своих физических и материальных потребностей, ибо это значило бы для него стать на одну ступень и сравняться с животными, а отсюда становится вполне понятной та неудовлетворённость, то искание чего-то другого, чего-то нового, которые мы ощущаем в себе самих и в других людях. Получив возможность широкого и полного удовлетворения наших материальных потребностей, мы тем сильнее, тем острее, хотя быть может и не отдавая себе в том полного и ясного отчёта, ощущаем недостаток в удовлетворении наших потребностей. Человечество много потрудилось и достигло громадных результатов в обеспечении себя в материальном отношении  и в улучшении внешних условий своей жизни и своего быта, по отношению же к духовному своему миру, к своему духовному существу оно сделало еще сравнительно очень и очень мало, а отсюда-то и происходит, это и является источником той неудовлетворённости, которую мы все ощущаем, и это искание чего-то другого, чего-то лучшего и более высокого. И несомненно, что человечеству предстоит теперь также  много, а может быть даже больше, трудиться и работать по отношению к своему духовному развитию и постепенному достижению удовлетворения своих духовных потребностей, которые гораздо шире, гораздо глубже и сложнее физических, а поэтому и удовлетворение их гораздо труднее.

Несомненно, что физические и материальные потребности  человека должны быть удовлетворены в первую очередь: это в порядке вещей и в этом каждый может убедиться на себе самом: наши физические потребности воспринимаются нами гораздо проще, яснее и отчётливее нежели духовные и они требуют своего удовлетворения даже помимо нашего сознания. С первых же дней своего существования ребенок вполне определенно ощущает чувство голода и настойчиво требует от своей матери, чтобы она его накормила, но духовный его мир находится в нём в это время еще только в зародыше и даёт себя чувствовать в самой малой и ничтожной степени. Так и взрослый человек стремится прежде всего удовлетворить  свои физические потребности, как наиболее простые, но в то же время наиболее насущные. Да это и вполне естественно: это каждый знает и чувствует по себе:  очень трудно для нас будет разбираться в наших внутренних переживания, страдая от голода;  вряд ли мы найдём в себе мужество вести спокойную и последовательную беседу с нашими друзьями о вопросах духовного развития, когда руки и ноги наши будут коченеть и застывать от холода. То же самое, что в данном случае применимо к отдельному человеку, применимо и ко всему человечеству, то есть человечество прежде всего должно было обеспечить себе материальные удобства и условия для своего существования. Теперь, когда эта первая задача в значительной степени достигнута, перед людьми встаёт вторая, следующая за первой задача в такой же мере достигнуть развития своего духновго мира и возможного удовлетворения своих духовных потребностей.

Нет никакого сомнения в том, что человечество много потрудилось не только над материальной, но и над духовной стороной своего существования: сколько великих людей, сколько великих умов работало с древнего времени и до наших дней в этом отношении, но только результаты, достигнутые в этом отношении человечеством в этом направлении еще сравнительно ничтожны: насколько велики и значительны результаты, достигнутые людьми по отношению к внешнему, материальному прогрессу, настолько они малы и ничтожны по отношению к духовному их росту и чем больше между ними разница, тем большая неудовлетворённость должна ощущаться среди людей. Да это и должно быть нам вполне понятно:  нам ведь недостаточно удовлетворить лишь одно чувство голода, но мы должны удовлетворить и чувство жажды: чем больше мы присытимся в особенности пряными и солёными кушаньями, тем острее мы будем чувствовать жажду, тем более это чувство жажды будет нам причинять страданий и требовать своего удовлетворения.

Я очень прошу  заметить, что все, что я говорю и буду говорить по отношению к духовной стороне человека, относится к общей и людской массе, а отнюдь не к отдельным людям: если я, например, говорю, что люди в двадцатом столетии стоят еще на низкой ступени духовного развития, то я говорю это лишь про людскую массу и этим нисколько не исключается, что среди этой массы всегда найдутся люди, которые стоят очень высоко в своём духовном развитии. Да и всегда во все времена и в глубокой древности мы видим людей, которые стояли на высочайших ступенях духовной силы и духовного совершенства, но это были лишь отдельные лица: это были как бы маяки, которые озаряли другим людям своим светом  их трудный и тёмный жизненный путь. Вам, конечно, ясно, что речь у нас идёт не об этих высоких и совершенных в духовном отношении людях, а о простом обыкновенном человеке: речь идёт о тех, кто чувствует себя, как и я себя чувствую, именно такими рядовыми и обыкновенными людьми.

Если вы готовы принять те положения, которые я высказал, и согласиться с ними, то дальнейший наш путь уже намечается сам собою: путем долгих и больших трудов и усилий человечество достигло блестящих материальных успехов , теперь ему предстоит быть может еще более потрудиться и позаботиться о духовной стороне своего существования, создать такую обстановку, в которой наше духовное существо могло бы успешно развиваться и найти для этого нужные и подходящие способы и пути. А так как каждый из нас представляет собою частицу этого человечества, то эта задача стоит перед каждым из нас.

С чего же нам начать. Об этом речь будет в следующем письме.

 

Письмо второе

Я закончил своё первое письмо вопросом с чего же нам надо начать, если мы хотим позаботиться о духовной стороне нашего существования и о ее развитии.

Я думаю, вот на чём прежде всего важно остановить наше внимание. Когда мы что-нибудь увидим, услышим или перечитаем,  то мы считает, что мы это уже знаем и обыкновенно разумеем под этим словом знаем, что мы уже охватили весь предмет полностью, вполне освоились с ним и на этом мы успокаиваемся и считаем, что этим всё дело окончено: мы знаем, значит мы сделали всё, что нужно и больше нам не о чем думать, не о чем беспокоиться. И вот в этом-то и заключается наша крупная ошибка: этим дело вовсе не кончилось, а оно только лишь началось, ибо для человека еще слишком мало знать: для того, чтобы быть в состоянии воспользоваться тем, что он узнал, он должен себе это усвоить, без этого он не сможет пользоваться результатом своих знаний и я считаю, что безусловно необходимо осознать эту разницу между понятиями: знать и усвоить. Знание само по себе лишь указывает нам путь к достижению, но самого достижения оно не даст; достижение же может быть добыто только путём дальнейшего, постепенного труда или упражнения. Путем знания я только познаю, но еще не приобретаю возможности использовать то, что я узнал; для того, чтобы использовать знание, я должен его усвоить. И это относится совершенно одинаково, как к физической, так и к духовной стороне нашего существа. Лучше всего мы уясним себе это на соответствующих примерах.

Представьте себе, что мы с вами подробнейшим образом изучили автомобиль: мы знаем устройство двигателя, карбюратора, магнето, свечек и т.д., мы знаем устройство и значение тормозов и скоростей, знаем и даже умеем завести и пустить в ход машину; не достаточно ли этого, чтобы мы могли на нём поехать по городу? Конечно, нет: не имея практики, не усвоив себе на деле управления автомобилем, мы ехать на нём не может, мы растеряемся на первых же порах и не избежать нам какого-нибудь несчастия. Представьте себе такое положение: вы выехали на улицу и едете обыкновенным ходом, вдруг на расстоянии нескольких сажен впереди вас из ворот выбегает неожиданно девочка и бежит чепрез улицу,: как раз под ваш автомобиль. Вы не можете начать в это время соображать,  на какую Вам скорость перейти, какой тормоз нажать или в какую сторону Вам свернуть, ибо, пока вы всё это будете рассчитывать, Вы уже наедете на девочку, а опытный шофёр невольно, чисто механически, помимо всяких соображений и рассуждений проделает всё то, что надо, и избежит несчастья, ибо он усвоил себе способы езды и управления автомобилем.

Если я самым подробным образом объясню человеку значение гимнастики и разные в ней приёмы и этим всё дело ограничится, то  человек этот будет знать, что такое гимнастика, какое она имеет значение для физического развития людей, какие приёмы надо делать, чтобы развить дыхание или те или другие мускулы, но от этого знания его мускулы, его лёгкие нисколько не разовьются и не укрепятся до тех пор, пока он на деле не применит и не использует приобретённого им знания, и тогда только он усвоит себе то, что могут дать гимнастические упражнения для его организма.

Человек может прекрасно знать, как надо играть на скрипке, как надо её держать, как ставить пальцы, какая должна быть в них беглость , но это знание ещё не даст ему возможности играть на скрипке: он не будет уметь играть на скрипке до тех пор, пока путём упражнения он не разовьёт в себе технику и пальцы его не усвоят себе способность быстро и бегло помимо сознания нажимать ту или другую струну именно в том месте, в котором это нужно.

То же самое в такой же мере относится и к духовной стороне нашего существа. Возьмём такой пример: мы все прекрасно знаем евангельские истины, но мы не руководствуемся ими при наших поступках, в нашей жизни мы ими не пользуемся, а почему же? Да только потому, что мы их знаем, но ещё не усвоили их. И до тех пор, пока мы не усвоим их, эти истины не могут быть и не будут руководящими началами в нашей жизни и в наших поступках. Нам сказано: ударят тебя по одной щеке, подставь другую. Кто из нас этого не знает, но всякий ли из нас так поступает. А что нужно для того, чтобы так поступать? Нужно правило это себе усвоить, то есть, оно должно стать нашим собственным; надо, чтобы оно стало частью нашего существа настолько, чтобы мы иначе не могли и не в состоянии были поступить. А для этого надо себя так воспитать, чтобы это правило всегда жило в нашей душе.

Представьте себе, что где-нибудь на улице, где-нибудь в публичном месте, совершенно неожиданно для нас, кто-то нас оскорбляет и даст нам пощёчину: что мы с вами сделаем, какое у нас с вами будет первое, инстинктивное движение? Кажется,  в этом не может быть сомнения, что всё наше существо устремится на то, чтобы ответить тем же оскорблением нашему обидчику, несмотря на то, что мы считаем себя христианами, для которых обязательно следовать евангельским правилам и предписаниям. Происходит это потом, что все мы это правило прекрасно знаем, но знаем мы это правило, как совершенно отвлечённое, а поэтому, когда мы в жизни очутимся в таком положении, то мы не в состоянии будем воспользоваться этим правилом и применить его на дело, ибо оно живёт только в нашей памяти, а не в нашей душе, не в нашем сердце. Когда мы столкнёмся с таким неожиданным оскорблением, на которое мы должны немедленно так или иначе ответить, то нам некогда будет  вспоминать о том, в каком Евангелии и как нам в таких случаях предписывается поступать, и мы не сможет поступить по–Евангельски, раз, что это правило не усвоено нами, ибо до тех пор, пока мы не усвоим этого правила, оно не останется для нас чуждым и мало понятным, хотя мы его и знаем. Да это иначе и быть не может: вдумаемся в это хорошенько. Ведь здесь дело вовсе не в том, чтобы подставить другую щёку, а всё дело в том, как её подставить; только тогда в этом движении будет смысл, только тогда наш поступок будет соответствовать духу Евангелия, когда в этом движении мы обнаружим такое внутреннее достоинство, такую духовную силу, которые поставят вас выше этой обиды и именно этим достоинством, этой нашей духовной силой мы и должны победить нашего обидчика… Не правда ли, что это не так просто и легко, как это, может быть, нам сперва показалось.  Когда Эврибиад накануне Саламинской битвы хотел ударить по щеке Фемистокла, который с полной убедительностью и доказательностью разбивал его план предстоящего сражения, то Фемистокл, полный своего достоинства и сознания своей правоты, сказал ему: «бей, но выслушай», судите сами, на чьей стороне оказалась сила и правда, кто стал выше в глазах окружающих.

Мне также вспоминается здесь сцена из «Идиота», когда Ганя со всего размаху дал Князю пощечину:

«Ах», - всплеснул руками Коля. – «Ах, Боже мой»..

«Раздались восклицания со всех сторон. Князь побледнел. Странным и укоряющим взглядом поглядел он Гане прямо в глаза: губы его дрожали и силились что-то проговорить: какая-то странная и совершенно неподходящая улыбка кривила их».

«Ну, это пусть мне… а её… всё-таки не дам, - тихо проговорил и он наконец но вдруг не выдержал, бросил Ганю, закрыл лицо руками, отошёл в угол, стал лицом к стене и прерывающимся голосом проговорил:

- О, как Вы будете стыдиться этого поступка.

Ганя действительно стоял, как уничтоженный. Коля бросился обнимать и целовать князя: за ним затеснились Рогожин, Ваня Птицын, Нина Александровна, все, даже старик Ардалион Александрович».

Когда мы вполне осознаем и почувствуем это глубокое различие между знанием и усвоением и с этой точки зрения начнём подходить к событиям и явлениям в жизни и человечества, и в нашей собственной жизни,  то мы увидим многое, чего мы раньше совсем не замечали: эти события, эти явления получат такое значение в наших глазах, которого они раньше совсем не имели, мы увидим в них такой смысл, которого мы раньше не видали и не улавливали, мы убедимся в том, насколько наши взгляды и представления об окружающем были поверхностны, и многое нам представится в совершенно новом и в то же время, особенно себе это отметьте, более просто и ясном свете: многое из того, что нам казалось совершенно неинтересным или совсем неважным, получит в наших глазах весьма существенное, а подчас и самое серьёзное значение. В дальнейшем мы не раз с вами в этом убедимся.

Я нахожу, что в высшей степени важно осознать глубокое различие между знанием и усвоением потом, что когда мы его вполне осознаем и начнём им пользоваться, и применять его в жизни, то мы достигнем гораздо больших успехов в нашем духовном развитии. Но осознать и усвоить себе это различие, что на первых порах покажется, может быть, так просто и легко, на самом деле в высшей степени трудно и сразу этого достигнуть невозможно.

В данном случае я опять-таки говорю не про отдельные, исключительные личности, а про всех нас в общей массе. Нет никакого сомнения в том, что найдутся такие люди, которые это различие осознали и умеют им пользоваться, но таких людей мы можем встретить лишь в таком меньшинстве, о котором в количественном отношении и говорить не стоит и во всяком случае не к ним я обращаю свои слова.

Надо заметить, что это различие между знанием и усвоением во внешнем физическом мире весьма сравнительно легко уловимо, но в духовном мире уловить его и осознать в высшей степени трудно, а поэтому я остановлюсь еще на этом вопросе, а вас попрошу побольше уделить ему внимания.

Я сказал, что различие между знанием и усвоением во внешнем мире воспринимается и познаётся гораздо скорее и легче, нежели в духовном, Происходит это потому, что вообще мы можем судить по скольку и в какой мере мы усвоили себе то или другое знание по результату наших действий, а в физическом мире результаты наших действий наступают гораздо скорее, чем в духовном, и, что самое главное, они несравненно для нас очевиднее, гораздо более легко осязаемы, а поэтому и гораздо для нас доступнее. Это мы и видим в действительности: мы прекрасно изучили автомобиль, сидя на нём в гараже, мы отлично научились нажимать тормоза, переводить скорости и мы смело выезжаем на улицу. И вот, попав среди экипажей, снующих взад и вперёд, среди пешеходов, переходящих нам дорогу, мы сейчас же увидим, что управление автомобилем мы себе совсем не усвоили и следовательно ездить на нем мы не умеем, ибо несомненно, что мы тут же на кого-нибудь наедем или наткнёмся на какой-нибудь фонарный столб и таким образом первой же поездки будет достаточно для того, чтобы убедиться в том, что значит усвоить себе езду на автомобиле и усвоили ли мы её в действительности; если же мы сами благодаря своей самонадеянности не поймём этого, то нам это объяснят в участке, куда мы несомненно попадём после первой же нашей поездки. То же самое произойдёт с нами при игре на скрипке: мы прекрасно изучим все приёмы игры и теорию постановки пальцев, а мазурку Венявского мы всё-таки с вами не сыграем. И это совершенно просто, ясно и легко и вполне для нас с вами понятно. Но в вопросах, касающихся нашей духовной области, нашего духовного мира результаты нельзя видеть так скоро с одной стороны, а с другой стороны с такой ясностью и очевидностью, как в физическом мире, а поэтому естественно усвоение в духовном мире идет с одной стороны более медленным путём, а с другой стороны для нас почти незаметным и с трудом уловимым (опять очень прошу вас заметить, что я говорю не об отдельных, исключительных, личностях, а об общей массе, о всех нас. Очень прошу вас: усвойте себе это хорошенько); на зато, когда оно достигнет достаточного развития, когда оно окрепнет в нас в надлежащей степени, оно выявится перед нами уже в полной своей силе и яркости.

На первых же порах, стараясь осознать различие между знанием и усвоением, мы неизбежно попадём с вами вот в какое положение: мы поймём различие между знанием и усвоением и мы будем знать это различие, но это будет, заметьте, только первая ступень: мы будет это только знать, но мы ещё не будем в состоянии пользоваться этим знанием в нашей жизни, никаких осязательных результатов от знания этого различия мы не увидим и не получим до тех пор, пока мы не перейдём на следующую, вторую ступень и не начнём усваивать себе это различие . Эту последовательность необходимо пройти: здесь должна быть такая же последовательность, как и в том, что семя должно дать растение, а на растении – распуститься цветок. И это различие надо пережить и прочувствовать в себе самом, надо его выносить и вырастить внутри себя: тут никакое образование, никакая наука не поможет.

Когда я развил эту мою мысль в различии между знанием и усвоением одному моему приятелю, он вполне со мной согласился и начал употреблять слово усвоил, как имеющее своё самостоятельное значение, но в действительности-то он только знал, но не усвоил себе этого значения и этой разницы, и вот из чего я это увидал: надеюсь, что и вы со мной в этом согласитесь.

Для того, чтобы лучше уяснить себе какую-нибудь мысль, событие или явление, я стараюсь всегда найти подходящий для этого пример или сравнение. И вот однажды, когда я задумался над тем, что такое представляю собою Евангельские истины, в чём заключается причина того, что они так удивительно просты и ясны, мы все их знаем чуть не наизусть, люди вообще знают их уже около 2000 лет, и все-таки мы до сих пор далеки от них и не в состоянии им следовать и проводить их в жизнь, мне вспомнилось, как однажды я сидел на Джейнале (это недалеко от Кисловодска): был чудный, яркий, солнечный день, и я любовался цепью Кавказских гор и Эльбрусом, который во всём своём величии, во всей своей красе царил над окружающими горами и долинами: оно был тут, передо мной, так близко, что казалось, лишь рукой до него подать, казалось, стоит только захотеть и двинуться вперед - и скоро, ну к вечеру, я уже буду там на нём и увижу оттуда еще более чудные, еще более величественные картины, еще более громадные пространства, еще более широкий горизонт раскинется передо мной. Но это только казалось, а в действительности меня отделяло от Эльбруса пространство чуть не в сто вёрст, на моём пути встретилось бы бесконечное количество всяких препятствий: и глубочайшие пропасти, и крутизны горных вершин и утёсов – и двух, и трёх дней, и недели мало было бы для того, чтобы дойти только до его подножия, а, самое главное, моих единичных, слабеньких, человеческих сил вряд ли хватило бы для того, чтобы преодолеть все те препятствия, которые встретятся на моём пути и что мне одному этот путь будет не под силу, а что его скорее и легче можно совершить лишь совместными усилиями многих людей, которые сумеют общими трудами и усилиями провести дороги в непроходимых местах и через пропасти перекинуть мосты.

И теперь мне стало ясно, что от Евангельских истин, таких простых и ясных, меня отделяет слабость и неподготовленность к их восприятию моей человеческой натуры, что я их только знаю, но я их еще не усвоил, а для того, чтобы их усвоить, надо пройти тот длинный путь духовной подготовки, усовершенствования и воспитания моего духовного существа, который отделяет меня от этих истин, и что без этой работы, без этой подготовки я всегда лишь буду знать эти истины, как знаю и сейчас, но не сумею к ним приблизиться, никогда не буду в состоянии их воспринять, а следовательно и приложить их в моей жизни. Это сравнение я рассказывал моему приятелю, как утверждение того, что по отношению к усвоению истины мы находимся в положении того человека, который сидит на Джейнале и любуется Эльбрусом: также, как этот человек видит Эльбрус, так и мы знаем Евангельские истины и высоко ставим и ценим их, но, так же, как и этот человек далёк от того, чтобы подняться на Эльбрус, так и мы ещё далеки от того, чтобы усвоить себе эти истины, далеки от того света, которыми они должны озарять нам жизненный путь, и, если мы хотим к ним приблизиться, то нам предстоит длинный и тяжёлый духовный путь работы над собой, чтобы сделать себя способными и достойными к их восприятию и усвоению.

С этим сравнением и с этим выводом из него мой приятель уже никак не мог согласиться. Его рассуждение было такое: я познал истину, значит, я уже ею целиком обладаю; я отсюда вижу Эльбрус, значит, я уже на нём. Я никак не мог доказать ему, что быть на Джейнале и видеть Эльбрус – это совсем не то, что находиться на Эльбрусе. И это произошло только потому, что он не хотел признать того, что знание Евангельских истин ещё не есть их усвоение. Он не осознал этого различия в духовном мире, где уловить его, как это говорилось, всегда слишком трудно, и не пожелал его признать, а поэтому для него уже не было другого выхода, как признать уже явно и очевидно несообразное в физическом мире положение, что смотреть на Эльбрус с Джейнала и находиться на Эльбрусе – одно и то же. Но этим дело не кончается и перед моим приятелем, как только он пришёл к утверждению, что видеть Эльбрус издали и находиться на нём – одно и то же, перед ним встаёт совершенно неожиданный, но неизбежный вывод: если всё равно – смотреть на Эльбрус или быть на Эльбрусе – то зачем же пускаться в такой трудный и далёкий путь, гораздо проще и покойнее остаться сидеть на Джейнале; если я утверждаю,  что, узнав Евангельскую истину, я вместе с тем ею уже вполне обладаю и усвоил её себе, то очевидно мне уже больше не о чем беспокоиться и больше ничего не надо делать и, таким образом, я получаю возможность со спокойной душой продолжать жить так, как я жил до сих пор. Такое утверждение, как видите, очень опасно, ибо оно послужит призывом к ничего не деланию, оправданием к тому, чтобы стоять и оставаться на одном месте; а, ведь, когда эти чувства укрепятся в нас, то они послужат непреодолимым препятствием к движению вперед, и истина останется сама по себе далеко, далеко от нас, а мы сами по себе и с нами будут жить лишь слова, слова, слова.

Чтобы ещё лучше убедиться в том, насколько различны понятия знания и усвоения, посмотрим, какое они могут иметь значение по отношению к тем великим достижениям, к которым пришло человечество за последние десятилетия и о которых мы говорили с вами в последнем письме.

Мы все воочию видим, мы все знаем, что за это время люди получили возможность пользоваться громадной силой, машинами, что люди ездят теперь по железным дорогам и на автомобилях, летают по воздуху; мы знаем, что при общении людей между собою теперь более не существует ни времени, ни расстояний, ибо мы получили возможность пользоваться беспроволочным телеграфом, телефоном и т.д. и т.д. – и всем этим мы пользуемся как самыми простыми, обыкновенными вещами, ничего из себя особенного не представляющими, и, надо сказать, никакого величия переживаемого нами момента мы при этом не ощущаем и не чувствуем. Когда я указывал моим друзьям и знакомым на то, в какое великое время мы живём, когда я указывал на то, какие великие перемены в жизни человечества и в её социальных условиях несёт с собой наша эпоха, то на меня обыкновенно смотрели или с удивлением, или со скукой: «да о чем же, мол, здесь разговаривать: ведь все же мы знаем, что телефон вещь полезная и удобная, все мы поэтому им и пользуемся; и время-то тратить не стоит, чтобы рассуждать о таких вещах, которые всякий и без того знает». И действительно, пока мы только знаем, что такое телефон и как мы пользоваться, то говорить о нём не стоит и не интересно, а вот когда мы будем в состоянии отойти от этого поверхностного взгляда и начнём себе усваивать, каким путём человечество достигло возможности устроить телефон и пользоваться им, то здесь постепенно начнёт перед нами вставать и развёртываться та картина, о которой я говорил в первом письме: мы увидим, что поставить телефон в нашей квартире и начать им пользоваться – это удивительно просто лишь тогда, когда способы устройства телефона и его действие уже открыты и найдены людьми и когда телефонная станция уже встроена и оборудована; мы увидим, что, как бы ни велика нам казалась заслуга Белла, открывшего и давшего нам телефон,  но дело тут вовсе не в одном Белле: его открытие и есть лишь одно из последствий того упорного труда, той колоссальной работы по приобретению самых разнообразных знаний и опыта, которые потратило человечество за целые тысячелетия своего существования, что без этой громадной и сложной работы бесчисленного количества людей Белл ничего сделать не мог бы без этой тысячелетней работы целых народов, многие из которых, сделав своё дело и выполнив свою задачу, уже более не существуют, мы не имели мы теперь ни наших дредноутов, ни автомобилей, ни телефонов, ни аэропланов. Когда мы это оценим и будем в состоянии мысленно пробежать историю человечества от того времени, когда люди жили в пещерах, кутались в звериные шкуры и оружием своим имели простую дубину, до настоящего времени многоэтажных домов, громадных фабрик, дальнобойных орудий, подводных судов, рентгеновских лучей, тогда только мы в состоянии будет начать, но заметьте себе – только начать!, усваивать себе значение нашей эпохи, тогда эти достижения начнут приобретать в наших глазах совсем другое значение, получат совсем иную оценку. Когда мы всё это увидим, всё это почувствуем, всё это, наконец, усвоим, тогда невольно и неизбежно перед нами встанет тот вопрос, на котором мы с вами останавливались: почему человечество вместо того, чтобы радоваться и ликовать своим великим достояниям и своим великим победам и завоеваниям над силами природы, чувствует какую-то неудовлетворённость; почему оно полно каких-то исканий и стремлений, как будто всё то, что им теперь достигнуто и с каждым днём все более и более достигается, для него не представляет истинного интереса, как будто не в этом вовсе заключается истинная цель его существования.

Думаю, что сказанного мною достаточно для того, чтобы выяснить глубокое различие между знанием и усвоением во-первых, а во-вторых насколько для нас важно усвоить себе то, что мы узнали, и как неполны и как ничтожны будут для нас результаты тех знаний, которые мы себе не усвоим.

Теперь от нас, когда мы узнали это различие и его для нас значение, от нас уже зависит и нам предоставляется выбирать, что мы хотим – оставаться ли сидеть на Джейнале и по-прежнему издали любоваться Эльбрусом или же двинуться по направлению к Эльбрусу, не смущаясь ни дальностью, ни трудностью пути. Выбирайте себе то, что ближе и что больше подходит к вашей душе и её стремлениям.

Во всяком случае будет очень полезно, если в нашей повседневной жизни мы будем считаться с этим различием между знанием и усвоением и начнём употреблять эти слова, отдавая себе отчёт в их значении, и мне думается, что, когда постепенно в нашем сознании вполне укрепится это различие, то мы уже не в состоянии будем удовлетвориться тем, что мы будем только знать, а в нашей душе пробудится желание от знания перейти к усвоению, от теории перейти к практике, то есть попросту сказать – от слов перейти к делу.

Имейте в виду, что, если мы начнём в нашей разговоре соблюдать различие между понятиями знание и усвоение и будем употреблять эти слова лишь в соответствии с заключающимся в них смыслом, то и наши друзья и наши знакомые совершенно незаметно для них образом, помимо, быть может, их знания усвоят себе это различие, от них, в свою очередь, оно будет распространяться всё дальше и дальше и таким путём станет в конце концов общим достоянием. Попробуем же начать проводить это в жизнь, и это уже будет серьёзным переходом от слов к делу: это будут наши первые шаги и по направлению к Эльбрусу.

 

Письмо третье

Вероятно уже вы обратили внимание на то, что я очень часто прибегаю к примерам и сравнениям: делаю я это потому, что примеры и сравнения в значительной степени помогают нашему усвоению. Мне приходилось встречать очень многих людей, которые боятся сравнений; я с этим не согласен и никогда их не боялся, постоянно к ним прибегаю и считаю их прекрасным вспомогательным орудием для моей мыслительной и познавательной способности. Вопрос лишь в том, какое им придавать значение и как и в какой мере ими пользоваться. Само собой разумеется, что сравнение не есть доказательство, и в этом отношении не надо преувеличивать их значение. Сравнение может быть неудачным и подчас даже привести нас к ошибочному и неправильному выводу и заключению – это правда, но никакой особенной беды я в этом не вижу: ошибаться – это свойство нашей человеческой натуры и нельзя прожить без ошибок, необходимо только иметь мужество чистосердечно сознаваться в своих ошибках с тем, чтобы избегать их в дальнейшем. Постараемся это себе постепенно усвоить и не будем бояться сравнений и примеров: будем ими пользоваться и применять их в широкой степени, не переступая, конечно, известных границ и отнюдь не упорствуя в тех случаях, когда мы заметим или почувствуем, что наш пример неудачен.

В качестве примеров я буду также приводить случаи из моей жизни для того, чтобы на них показать, какие результаты нам может дать наш житейский опыт и какое он может иметь значение. Здесь я вас попрошу заметить себе, что я буду приводить примеры из моей личной жизни вовсе не потому, что я нахожу, что мой опыт особенно поучителен и что поэтому он представляет собою больший интерес, чем опыт другого человека, отнюдь нет: я хочу только показать на примерах из действительной жизни, а не придуманных, какое значение, как общее правило, имеет для нас опыт, если мы правильно его используем и как следует его усвоим; но ведь само собой разумеется, что для меня легче всего привести, как пример того, то, что было мною лично пережито, а не моим приятелем или знакомым, а вы уж сами должны суметь разобраться, что может дать вам мой опыт, и вы сами решите, в какой мере вы можете им воспользоваться.

Затем я думаю, что гораздо больше может принести нам пользы пример, взятый из самой жизни, нежели пример, придуманный нами совершенно отвлечённо, ибо в таком придуманном примере, который сам по себе может быть и несравненно более интересным, красивым и захватывающим, может не оказаться самого главного – житейской правды, как раз того, что мы и ищем с вами. Если вы с этим согласитесь и это себе усвоите, то вы не будете сетовать на меня за то, что я от времени до времени буду занимать вас своими переживаниями.

Я думаю, что вообще для нас было бы очень полезно и мы ближе подошли бы к жизни, если бы мы почаще взаимно обменивались с нашими друзьями своим личным опытом и переживаниями вместо того, чтобы проводить время в бесконечных, отвлечённых спорах. А ведь подумать только, сколько времени у нас уходит на такие споры.

Полагаю, что сказанного мною достаточно, чтобы установить разницу между знанием и усвоением, а вы уже сами поработайте ещё над этим вопросом и постарайтесь в нём самостоятельно получше разобраться и осознать в себе это различие настолько, чтобы быть в состоянии без всяких колебаний  сомнений определить в себе, усвоили ли вы себе такое-то понятие или нет, и, если усвоили, то в какой степени, ибо, заметьте это хорошенько, что степень усвоения бывает весьма и весьма различна.

Не забудьте при этом, что результатом усвоения является умение и возможность пользоваться тем, что я усвоил: когда я усвою себе правила езды на автомобиле, то я уже умею ездить и могу быть шофером.

---

Теперь, когда мы знаем различие между знанием и усвоением, поговорим о том, что нам было бы полезно усвоить.

Мне думается, что в этом отношении вот на чем прежде всего нам следует остановиться. Каждая мысль, которая в нас зарождается и развивается – воплощается и выражается в слове: словами мы передаём наши мысли, наши чувства, наши переживания другим людям, через слова мы воспринимаем чувства и мысли других людей; словами мы вводим других людей в наш духовный мир, обнаруживаем и выявляем перед ними наше духовное достояние, наше духовное богатство или нашу духовную нищету и убожество; через слова мы делимся с людьми нашими горестями и радостями и, в свою очередь, через слова мы воспринимаем и получаем и духовные огорчения и утешения. Ближе присматриваясь к тому значению,  которое имеет для человека слово, мы видим, что от него можно получать самые разнообразные результаты: действие его может быть и положительным, и отрицательным: мы можем словом утешить, ободрить и поддержать человека, но можем нанести ему глубокую, сердечную рану, причинить тяжёлое огорчение, нанести тяжкую обиду; словами мы можем открыть человеку наше сердце и нашу душу, приблизить его к себе, разрушить те, какие-то невидимые, но очень ощутимые перегородки, которые так часто стоят между людьми, но словами же мы можем и отдалить от себя человека, словами же мы можем совершенно отгородиться от людей и не подпускать их к нашему духовному миру, к нашему духовному существу. Кто из нас не испытывал на себе, как нам подчас страстно хочется душевно подойти к человеку, стать к нему ближе, и вот, какое-нибудь неудачно сказанное или неправильно понятое слово нас сразу и резко отдаляет на еще большее расстояние от этого человека, и как благодаря этому слову между нами вырастает какая-то непроходимая стена. Словами мы можем открыть людям наши намерения, наши стремления, наши желания, наши побуждения, но словами же мы можем скрыть их от других людей и придать им совершенно другой смысл и значение, чем те, какие они имеют в действительности.

В одно и то же слово можно вложить совершенно разный смысл, разное содержание: оскорбительное слово «дурак» я могу сказать так, что оно будет принято от меня, как ласка, и глубоко тронет человека, но при этом я могу сказать «умный человек» так, что нанесу этим такое оскорбление, которое никогда не будет ни забыто, ни прощено.

Вот какое громадное значение имеют слова для людей и мы несомненно все прекрасно это знаем, так что об этом много распространяться не стоит, об этом следует только напомнить и этого уже вполне достаточно. Но я думаю, что нами еще далеко как следует не усвоено то обстоятельство, что слова являются для нас оружием обоюдоострым, что слова в зависимости от того, как и в каком смысле они употребляются, могут принести нам и громадную пользу и большое удовлетворение, но они также могут нам доставить и большой вред и большое огорчение, если только они употребляются не так, как следует, если они получают не тот смысл, не то значение, которые мы хотим им придать. А ведь как часто случается, что наши слова воспринимаются другими людьми совсем не так и не в том смысле, который мы хотели им придать. Как часто случается, что мы хотим нашими словами лучше уяснить, лучше доказать нашу мысль, а в действительности мы её только затемняем, и мы остаёмся совершенно непонятыми нашими собеседниками.

Одна из причин такого непонимания друг друга лежит в том, что разные люди одному и тому же слову придают разный смысл и разное значение: в одну и ту же форму они вкладывают разное содержание (слово есть форма, а смысл и значение, которое мы в него вкладываем – есть содержание; Вопрос о форме и содержании также имеет очень большое значение, но об этом речь будет впереди), а потому и нет ничего удивительного в том, что люди, разумея в одном и том же слове разный смысл, не могут столковаться между собой, что взаимный обмен мнений при таких условиях вместо того, чтобы объединять и сближать людей между собою, в действительности их разъединяет. Для нас это своего рода трагедия, но только вполне ясного отчёта в которой мы пока ещё не отдаёт. С этой опасностью взаимного непонимания друг друга мы сталкиваемся постоянно в самых различных областях нашей повседневной жизни.

Возьмём такой пример: большое разногласие между людьми поселяет вопрос о том, существует ли духовный прогресс человечества: одно с непоколебимой твёрдостью и убеждённостью утверждают, что никакого духовного прогресса не существует, другие с такой же глубокой уверенностью стоят на том, что духовный прогресс человечества существует и что они совершенно ясно и определённо его видят, чувствуют и ощущают. Таким образом получается какое-то странное положение: одни видят то, что другие не замечают, одни утверждают то, что другие отрицают. А, казалось бы, все люди (вспомните здесь о том, что я говорил на стр. 3 по поводу «все со мной согласятся») должны видеть одно и то же и по-одинаковому ощущать и воспринимать то, что их окружает, и то, что около них происходит. Но дело в том, что люди по-разному понимают слово «прогресс», разные люди вкладывают в это слово разный смысл и разное значение. А раз, что это так, раз, что мы слово «прогресс» понимаем по-разному, то очевидно, что при таком положении дела мы с вами можем спорить о духовном прогрессе человечества и его проявлениях и день, и два, и месяц, и год, всё равно мы ни до чего с вами не дотолкуемся, каждый из нас останется при своём и ясно, что нам прежде всего необходимо уяснить себе, что мы с вами разумеем под словом «прогресс», и до тех пор, пока мы не столкуемся и не сойдёмся в определении понятия прогресса, до тех пор мы будем вести с вами бесконечный и бесплодный спор, ибо я буду говорить об одном, а вы совершенно о другом, и чем дальше, тем, пожалуй, больше мы с вами будем расходиться и тем меньше у нас будет возможности дотолковаться и понять друг друга.

Для примера возьмём такую мысль: «горе и несчастье очищают и укрепляют душу человека». Каждый из нас знает, что такое горе и несчастье, каждый из нас испытал в жизни и то, и другое, каждый имеет своё собственное, ясное представление о том и другом. А вот попробуйте точно определить и столковаться с кем-нибудь из ваших знакомых во всех подробностях о том, что такое горе и, право не знаю, удастся ли вам это сделать: ведь вам придётся здесь столкнуться с тем, что каждый человек имеет своё личное представление о том, что такое горе и несчастье, каждый вкладывает в эти слова своё понятие, сообразное с тем, как он чувствует, как он воспринимает окружающие его события и обстоятельства и как он их оценивает. Таким образом одно и то же событие для  одного человека представляются большим горем, а для другого чем-то совершенно безразличным; одно и то же обстоятельство может всецело захватить душу одного человека и оставить в ней по себе глубокий след на всю его остальную жизнь, и это же самое обстоятельство или событие лишь скользнёт по душе другого человека и не оставит на ней никакого следа. Так вот как же таким двум людям столковаться т сойтись между собой на одинаковом понимании слов горе и несчастье.

Но эти люди вполне могут сойтись на том, что горе и несчастье, которые они понимают каждый по-своему, очищают и укрепляют душу человека, и на этом они могут между собой столковаться и вполне понять друг друга.

Отсюда мы можем сделать следующий вывод: для того, чтобы достигнуть взаимного, более полного и лучшего понимания друг друга, нам надо усвоить себе, что одним и тем же словам люди придают разный смысл и разное значение, а поэтому мы всегда должны стараться понять, что именно хотел сказать наш собеседник, и найти тот именно смысл, который он хотел придать данному слову, и, если он по нашему мнению употребил неправильное выражение, или не то слово, то отнюдь не придираться к этому и не цепляться за это: поверьте, не стоит об этом спорить, оставьте его при его словах и выражениях, ведь вы его поняли, а, значит, цель уже достигнута. Также и наоборот: если ваш собеседник предлагает вам другое, по его мнению более подходящее слово для выражения вашей мысли, и вы видите, что самую вашу мысль он готов воспринять правильно, не противоречьте ему и возьмите его слово, вы этим всегда сохраните ваше время от бесцельных, бесплодных и безрезультатных споров, которые только отвлекают вас в сторону от существа вашего спора и только смогут отдалить вас от него.

Каждый человек имеет своё представление о тех понятиях, о тех явлениях, с которыми он имеет дело и которые его окружают; каждый человек имеет своё собственное представление о том, что такое добро и зло, что хорошо и что дурно, что такое форма и что содержание, и я в дальнейшем без особой надобности не буду давать определения подобным словам и понятиям потому, что я считаю что всё равно моё определение никогда не будет исчерпывающим и всё равно всех оно никогда не в состоянии будет удовлетворить. Поэтому, когда я, например, буду говорить о форме и содержании и их взаимоотношении, то я не буду определять, что такой форма и что такое содержание, ибо я нахожу, что каждый в общем уже имеет об них своё представление и, если это представление в некоторых частностях расходится с моим, то это вовсе не так важно, и это некоторое расхождение нисколько нам не помешает понять друг друга в вопросе о взаимном отношении между формой и содержанием.

  

Письмо четвёртое

Давно, давно древний мудрец сказал: «познай самого себя». Много столетий прошло с тех пор, как были сказаны эти слова: все мы знаем, все мы помним это изречение, прекрасно сознаём всю его важность и необходимость для нас, для нашего духовного развития,  несмотря на это, мы ещё слишком мало продвинулись вперед в познании самих себя: положительно мы не умеем отдавать себе отчёта в размерах и границах наших духовных сил и способностей и их постепенно развитии.

Для нас в высшей степени важно и необходимо научиться давать правильную оценку нашим силам и способностям для того, чтобы брать на себя лишь те задачи, которые мы в состоянии исполнить и разрешить, в противном же случае для нас будут неизбежны разочарования и ошибки, иногда даже непоправимые, которые будут служить источником наших горестей, а подчас и страданий. Ведь, если я не знаю размеров своих сил и способностей, то я всегда рискую тем, что начатое мною дело или взятая мною на себя задача окажутся мне не по силам, а поэтому я и окажусь несостоятельным в их исполнении. Я затрачу и время, и труды, и средства – и всё это понапрасну, самые мои лучшие намерения рассыплются в прах:  кроме разочарования, кроме огорчения я ничего не получу. Хороший хозяин никогда не начнёт постройку здания, не сообразив и не рассчитав те средства, которыми он располагает, и пока не отдаст себе ясного отчёта в том, что он имеет возможность довести её до конца. Так и мы должны научиться отдавать себе отчёт в том, по силам ли нам то дело, которое мы берём на себя и будем ли мы в состоянии его выполнить и довести до конца.

Отдать себе отчёт в наших физических и материальных силах и средствах для нас гораздо проще и легче, чем это сделать по отношению к нашим духовным силам. Всё, что касается миры физического, материального, нами воспринимается гораздо проще, скорее и яснее, чем то, что касается мира духовного: мир внешний материальный гораздо легче поддаётся точному наблюдению, измерению и определению, нежели наш духовный мир. Кроме того, не надо забывать, что между нашими духовными и физическими силами имеется очень существенное различие: наши физические силы развиваются гораздо скорее нежели духовные, и предел их развития для каждого отдельного человека весьма ограничен, как возрастом, так и строго определёнными в количественном отношении границами. Примерно к двадцати с небольшим годам человек уже достигает своего полного физического развития, в это время его физические силы уже вполне определяются: мне 22 года и я поднимаю 4 пуда, я не могу уже надеяться на то, что в 40 лет я буду поднимать 7 пудов. Определить размеры и границы наших физических сил и восприятий для каждого из нас довольно легко и просто – это каждый из нас знает на себе самом: и я, и вы, каждый из нас прекрасно отдаёт себе отчёт в том, какую тяжесть он может поднять. Опыт здесь даётся просто и легко: я берусь внести 3 пуда на четвёртый этаж. Взвалив себе эти 3 пуда на плечи, я взошёл с большим трудом на третий этаж и сразу весь выдохся и тащить дальше не могу: ясно, что эта ноша мне не по силам, и в другой раз я уже не возьму на себя втащить такую тяжесть. Если я по опыту знаю, что я не могу внести больше 2 пудов, то 3 или 4 пуда я перенесу в два раза. Фальшивое самолюбие, происходящее от нежелания сознаться, что я слабее другого, может заставить меня тащить то, что мне не по силам, но за это я буду наказан, ибо я могу надорвать свои силы и здоровье: тут уж вольному воля, спасённому – рай.

Гораздо труднее определить и оценить свои духовные силы и способности: их границы далеко не так легко уловимы, и они неизмеримо шире и глубже. Наши духовные силы развиваются более медленно и постепенно, чем физические силы, а кроме того духовные наши силы, как я уже сказал, в противоположность физическим, развиваются чуть не до самого конца нашего существования: если человек в 25 лет может неси на себе 4 пуда, то в 40 лет он на себе 8 пудов не понесёт, то есть его физические силы за это время удвоиться не могут, а духовные силы наши за это время могут не только удвоиться, но и утроиться, и учетвериться. Каждый из нас это легко может проверить на себе. Приглядитесь к себе внимательно, и вы увидите, как ваши духовные силы развиваются с каждым годом. Мне 54 года, и я совершенно отчётливо вижу, как мои духовные силы растут, мой духовный горизонт с каждым годом становится всё шире и шире, тогда как мои физические силы, мой физический горизонт уже начали сокращаться и суживаться. Конечно, мы можем наблюдать и такие случае, когда духовные силы человека сравнительно рано приходят в упадок: вместо того, чтобы развиваться, они увядают. Но это уже будет своего рода болезненное, ненормальное состояние.

Заметим себе, что между физическим и духовным миром человека, между физической и духовной его деятельностью существует весьма значительное соответствие, существует аналогия; обсуждая явления духовного мира, весьма полезно пользоваться этой аналогией потому, что, как мы уже об этом говорили, явление внешнего, физического мира легче и проще поддаются нашему наблюдению, познанию и изучению, и, сопоставляя эти более простые и понятные для нас явления с более сложными явлениями мира духовного, путём сравнений и сопоставлений, мы значительно облегчим себе наш труд по их познанию и усвоению.

Я думаю, что мы с вами вполне согласимся на том, что для нас в высшей степени важно быть в состоянии возможно правильнее учитывать размеры наших сил для того, чтобы иметь возможность определить с одной стороны то, что мы можем и мы в состоянии сделать, а с другой стороны то, что выходит за пределы наших сил и наших возможностей и за что нам поэтому не следует браться.

Для наших физических сил и восприятий поставлены границы двоякого рода: одна общая для всех людей граница, за черту которой ни один человек не может выйти. Например, человек не может поднять, скажем, больше 6 пудов, и эта граница, этот предел будут одинаково действительны для всех нас, для всех людей; поэтому, если кто-нибудь скажет вам, что он берётся поднять 50 пудов, то для вас будет вполне ясно, что человек этот берет на себя непосильную задачу и что этого выполнить он никоим образом не сможет, а поэтому  вы, конечно, никогда не будете сколько-нибудь серьёзно считаться с таким легкомысленным и явно несообразным заявлением.

Здесь опять считаю нужным оговориться, как я уже это делал не раз в подобных случаях: мы говорим о пределах сил обыкновенного, среднего человека, найдутся силачи, которые поднимут и 15, и 18 пудов, но это будут исключения, а мы всегда будем говорить с вами о среднем обыкновенном человеке, а не об исключении в ту или другую сторону. Я говорю «в ту  или другую» по той причине, что для обыкновенного, среднего человека есть не только наибольший, но и наименьший предел его сил, переходя за который он уже перестаёт быть таким средним, обыкновенным человеком: средний, обыкновенный человек должен поднимать, примерно, не менее 2 пудов, следовательно, если человек может поднять всего 30 фунтов, то это будет такой же исключительный случай, как если бы человек был в состоянии поднять 15 пудов. Когда мы говорим о человеке, то мы всегда должны считаться с средним, обыкновенным человеком, а не с уклонением, которое – постараемся это запомнить – всегда может быть и в ту, и в другую сторону. Но и для всякого рода уклонений есть также известный предел: мы с вами видали разных силачей, но такого силача, который мог бы поднять 50 пудов, я не видал.

Помимо этой общей границы или предела для всех людей, каждый человек имеет известные границы для его личных физических сил, которым положен также вполне определённы предел, которого он не может перешагнуть: так один человек может поднять 4 пуда, а 5 пудов он уже не может поднять, а другой может поднять и 5 пудов.

Развивая и упражняя надлежащим образом наши физические силы, мы всегда можем несколько их увеличить и достигнуть больших результатов: я поднимаю 4 пуда, а путём упражнений я могу достигнуть того, что я буду в состоянии поднимать 4,5 пуда; я мог перепрыгнуть через канаву в 2 аршина, но я могу себя довести упражнениями до того, что буду прыгать через канаву в 3 аршина.

Такой же двоякого рода предел или граница существует и для наших внешних чувств и восприятий. Например, звук ружейного выстрела при самых благоприятных условиях человек уже не в состоянии услыхать, скажем, на расстоянии больше одной версты: следовательно, ни я, ни вы не услышим ружейного выстрела на расстоянии 1,5 вёрст, но при этом при совершенно одинаковых внешних условиях вы услышите этот выстрел на расстоянии 450 сажен, а я его услышу лишь на расстоянии 400 сажен, так как я обладаю менее тонким слухом, чем вы.

Духовные наши силы и способности, наши духовные восприятия в этих отношениях находятся в полной соответствии с нашими физическими  силами, способностями и восприятиями, и для них также положен общий предел, за который мы не можем перешагнуть, из которого мы не можем выйти. В этом общем пределе в свою очередь для каждого отдельного человека имеются определённые границы ему лично принадлежащих сил и способностей. Возьмём такой пример: выучить наизусть стихотворение Пушкина «Пророк» человек не в состоянии скорее, скажем, чем в 10 минут; значит, ни вы, ни я и никто другой не выучит его в 8 или 7 минут; но, если я могу выучить его в 15 минут, то это ещё не значит, что и вы его выучите в 15 минут, а вам может быть понадобится 20, а может быть и 30 минут; путём же упражнения вы можете достигнуть того, что вы будете заучивать в 20 минут то, на что вам требовалось ранее 25 минут.

Я думаю, что всё это очень просто и понятно.

Определить общие пределы и границы человеческих сил и восприятий по отношению к нашим физическим силам также не так трудно: мы имеем в этом отношении такой большой общий человеческий и наш личный опыт и наблюдение, что все самое главное и необходимое вряд ли может поселять в нас особые сомнения: ведь для всех ясно, что человек 50 пудов поднять не может, что, если кто-нибудь спрыгнет с высоты пятиэтажного дома, то он разобьётся; если я стану рассказывать, что у меня есть такой приятель, который прыгает через овраг в 15 сажен ширины, никто этому не поверит, также как никто не поверит, если я стану уверять, что в течение суток я прошёл 250 вёрст. Конечно, мы с вами не определим с точностью до одного фута предел того веса, который человек в состоянии поднять, да вряд ли нам и может быть нужна в нашей повседневной жизни такая точность в определении сил человека.

Пределы наших физических восприятий, которые мы получаем через наши пять органов чувств, также нам в общих чертах известны и ясны. Чувство вкуса у нас действует лишь при непосредственном соприкосновении с нашей пищей или питьём; чувство осязания действует уже на несколько большем расстоянии, насколько мы в состоянии протянуть нашу руку. Для этих двух чувств нужно непосредственное соприкосновение с ощущаемым предметом, чего не требуется для наших остальных трёх органов чувств. Чувство обоняния действует уже на значительное расстояние: запах пожарища при попутном ветре мы уже слышим на сравнительно большом расстоянии. Чувства слуха действует на расстоянии многих вёрст: так, звук от выстрела дальнобойного орудия можно слышать на 15, а может быть и более вёрст. Наконец наше зрение действует уже на многие десятки вёрст и границами его является горизонт: чем шире горизонт, тем дальше мы видим.

Не могу остановиться здесь хоть на одну только минуту на том, что, когда мы поднимаем наши глаза к небу, то здесь уже все границы и все пределы в расстояниях и измерениях, как будто, перед нами падают и рушатся: мы видим солнце, которое отстоит от нас на миллионы вёрст, мы видим звёзды, которые отстоят от нас на биллионы, триллионы и квадриллионы вёрст, то есть на такие расстояния, от которых кружится голова и которые уже недоступны для нашего познания и представления. Мы как будто приходим здесь в соприкосновение с иным миром, мы как будто при этом незаметным для себя образом прикасаемся и к бесконечности. Но останавливаться мы здесь на этом не будем: это слишком отвлекло бы нас от нашей прямой задачи.

По отношению к физическим нашим восприятиям также нет надобности определять их пределы с особой точностью: громадная нам будет польза и от того, если мы будем знать хотя бы приблизительно размеры наших сил, способностей и восприятий, если мы будем их знать, хотя бы в самых грубых чертах, в особенности на первых порах этого с избытком будет достаточно.

Глубокая мудрость заключается в этом изречении: «познай самого себя» и как это кажется на первый взгляд просто сделать и как в действительности это неизмеримо трудно выполнить и достигнуть этого на деле. Как часто мы сами не понимаем себя, как часто мы ошибаемся и в себе. и в своих силах и способностях.

Вероятно, каждый из вас на своём опыте имел не раз возможность убедиться в этом и уже отдаёт себе в этом ясные отчёт. Я по крайней мере могу сказать про себя, что я до такой степени и столько раз ошибался в себе, до такой степени неправильно судил о себе, что прямо-таки приходилось удивляться на самого себя. Таких случаев было много в моей жизни: один из них я расскажу сейчас, считая, что живой пример нисколько не помешает, а наоборот всегда лучше уяснит нам дело и наша мысль благодаря примеру сделается так-то выпуклее, она одухотворится им и перестанет для нас быть отвлечённой.

Когда мне было уже около 40 лет, я решил по некоторым соображениям оставить службу в страховом обществе и заняться адвокатурой. Как видите, годы мои уже были довольно солидные, я много к этому времени и пережил, и повидал на свете, за мной уже был довольно большой житейский опыт, пора, казалось бы, к сорока-то годам узнать и свои силы, и свои способности, и свои наклонности: а оказалось – нет. Решим заниматься адвокатурой, я вместе с тем совершенно определённо решил, что я буду заниматься только гражданскими делами, а отнюдь не уголовными, что гражданские дела вполне соответствуют и моему характеру, и моим способностям,  и складу моего мышления, а что для уголовных дел я не найду в своей душе никакого отклика, никакого интереса, что они будут мне всегда чужды и что вообще по моим способностям из меня никогда не выйдет уголовного защитника. Надо при этом заметить, что я два раза был до этого присяжным заседателем и следовательно некоторого рода соприкосновение с уголовными делами имел на практике. И что же оказалось в результате? Первое уголовное дело я провёл через полгода после того, как я начал заниматься адвокатурой, это было необходимо, чтобы получить право быть присяжным поверенным, а через год я уже так увлёкся уголовными делами, что вкладывал в них всю свою душу: каждое, пустое, маленькое дело представляло для меня громадный интерес, и к моему удивлению оказалось, что уголовные защиты не только в моих силах, но и вполне соответствуют моим способностям. Вот, как может в себе ошибаться не юноша, ещё опытом не умудрённый как следует, ещё не знающий и не испытавший жизни (в этом, пожалуй, ещё ничего не было бы удивительного), а человек уже вполне зрелых лет, уже достаточно поживший и достаточно повидавший и испытавший на своём веку.

Мне думается, что не должно бы быть сомнений в том, что человеку, который хочет идти по пути духовного развития, необходимо приложить все свои усилия к тому, чтобы, конечно в возможных для каждого пределах, познать самого себя и разобраться в себе самом, ибо чего же мы можем достигнуть и что мы в состоянии создать и сделать, если мы сами не понимаем себя, если мы не можем отдать себе отчёта в своих собственных силах, в своих собственных стремлениях и влечениях. Как же я могу исправить свои недостатки, если я их не вижу и не сознаю, и чем будет гарантирован успех моих начинаний, если я не в состоянии отдать себе отчёта, соответствует ли моим силам начатое мною дело.

Конечно, это правило «познай самого себя» надо понимать несколько шире: нельзя, познавая себя, ограничиваться только личным самосозерцанием: «я человек и ничто человеческое мне не чуждо»; следовательно, познавая самого себя, я познаю человеческую природу вообще, и, познавая человека вообще, его сущность и сущность его души, вместе с тем я познаю самого себя. И то, и другое должно идти рука об руку. Если я слишком углублюсь в себя и совершенно отрешусь от окружающих меня людей, это будет нехорошо, ибо я буду односторонен: везде и во всём я буду видеть только себя самого, только моё отражение; всё и во всех других людях я буду мерить на свой аршин. А надо, чтобы познание самого себя и других людей шли рука об руку, дополняли бы и проверяли одно другое.

Для того, чтобы дать нашей духовной работе толчок в этом направлении, вот на чём остановим прежде всего наше внимание и постараемся начать это себе постепенно усваивать.

Мы видим всегда только то, что перед нами и ничего больше: все, что позади нас, мы не видим и не можем увидать; я смотрю на запад – я не вижу то, что происходит на востоке, я повернусь лицом к востоку – я уже не вижу того, что происходит на западе. Таким образом мы лишены возможности получить одновременное полное представление о том, что происходит вокруг нас. Но этого мало: мы всегда видим лишь одну сторону предмета, ту, которая обращена к нам, и это обстоятельство опять-таки не даёт нам возможности одновременно рассмотреть предмет и ознакомиться с ним со всех сторон и получить об нём полное представление. Кроме того, каждый предмет, каждое явление имеют такое большое количество сторон, признаков и свойств, что мы решительно не в состоянии все их уловить и все их заметить. Отсюда, мне думается, должно быть совершенно ясно и очевидно, что разные люди неизбежно должны иметь разные представления об одном и том же предмете, событии или явлении в зависимости от их отношения или положения к этому предмету, событию или явлению и от степени их восприимчивости и наблюдательности. Это непрележно…

У Майкова в его «Три смерти» Люций задаёт такой вопрос:

 

Отчего так создан свет,

Что где хоть два есть человека, -

И два есть взгляда на предмет.

 

Я думаю, что после того, что сказано, ответ на этот вопрос должен быть вне сомнений.

Убедиться в этом мы можем буквально на каждом шагу. Возьмём хотя бы такой пример. Представьте себе шар, у которого одна половина белая, а другая половина разделена на две части, из которых одна половина чёрная, а другая заштрихована. На этот шар смотрят А, Б, В и Г с разных сторон, как это показано на рисунке.

Очевидно, что шар этот представляется А наполовину чёрным, наполовину заштрихованным; Б он представляется белым; В – заштрихованным и белым и Г – чёрным и белым. Таким образом,  у каждого из этих четырёх лиц, посмотревших на этот шар с разных сторон, составилось своё собственное представление о его цвете и притом, особенно это себе отметьте, несогласное с действительностью по своей неполноте. Отсюда является вполне естественное последствие, что эти люди, получив об одном и том же предмете разные впечатления, не могут об нём между собой дотолковаться.

Для того, чтобы в этом убедиться, я прибегал к такому способу: слушал спор нескольких людей, не принимая в нём лично никакого участия для того, чтобы не быть в нём заинтересованной стороной и остаться таким образом вполне беспристрастным. Вот один из таких случаев, который остался у меня в памяти.

Спорили фабрикант, артельщик и техник о своих взаимоотношениях: говорит фабрикант – слушаю его внимательно и нахожу, что он говорит вполне резонно; говорит артельщик – я слушаю так же внимательно и его и нахожу, что и он совершенно прав; говорит техник, и я должен признать, что и он говорит дельно и вполне основательно, и я не могу с ним не согласиться… Но вот, что получилось в результате этого спора: я согласился с каждым из них, а они-то между собой никак не могли согласиться и дотолковаться, и после двухчасового спора они так ни до чего и не договорились и не нашли никакой почвы для соглашения. А почему же это произошло? Да очень просто, вероятно, вы уже понимаете, в чём тут кроется причина: каждый из них говорил только о том, что его интересовало. Фабрикант говорим о своём личном интересе, интерес же другого лица для него был безразличен и чужд, то есть из целого он брал одну лишь часть, которая была ему близка и его интересовала, и эту часть он считал за целое, за нечто самодавлеющее, чему должно подчиняться всё остальное, как самому важному и главному; вполне понятно и естественно, что такая точка зрения никоим образом не могла удовлетворить ни артельщика, ни техника, которые в свою очередь подходили к вопросу совершенно так же, как и фабрикант, то есть, они говорили только о своём интересе, который они и ставили во главу угла, причём артельщик совершенно не останавливался на интересах фабриканта и техника, а техник также не останавливался на интересах артельщики и фабриканта, судите сами, каким же путём они могли между собой дотолковаться: наоборот, так как в споре, как это всегда бывает в таких случаях, была большая страстность и стороны всё больше и больше увлекались своими доказательствами и вместе с тем все меньше и меньше вникали в доводы своих противников, то они, незаметным для себя образом, своими односторонними доводами отгораживались друг от друга своего рода перегородками и вместе с тем, как спор разгорался, у них постепенно исчезала всякая возможность понять друг друга.

Затем надо ещё отметить, что наш кругозор, а отсюда и наша способность воспринимать окружающее, познавать действительность и взаимную связь всего существующего между собой и между нами, слишком для нас ограничена окружающим нас горизонтом, за которым мы ничего не видим; перенесёмтесь с вами в Оренбургские степи, в Сибирскую тайгу, на Карпатские горы, в открытый океан - и везде и всюду мы будем окружены горизонтом, нигде он не выпустит нас из своего кольца, которым он нас окружает. Вся наша жизнь, все наши восприятия протекают среди этого, ограничивающего нас, как клетка, горизонта и под завершающим его небесным сводом. И в этом также заключается очень большое ограничение для нашего познания и для наших восприятий.

В самых коротких словах вот, к чему сводится то, что я сказал здесь об ограниченности наших сил или, может быть, правильнее сказать восприятий. Мы видим только те, что впереди нас; мы видим только одну сторону предмета, которая обращена к нам, но и на этой одной стороне, которую мы видим, мы не в состоянии охватить и заметить все те признаки и свойства, которыми она обладает. Наш кругозор всегда и повсюду ограничен горизонтом, представляющим для нас такую границу, за черту которой мы не имеем возможности перешагнуть.

Вдумайтесь в это поглубже, и вы увидите, какое огромное значение имеют для нас эти границы и какое влияние они оказывают на наши отношения ко всему, что нас окружает.

В следующем письме попробуем сделать некоторые посильные для нас выводы из этих заключений.

 

 

Письма пятое-одиннадцатое - в процессе оцифровки. Статья будет пополняться по мере обработки рукописи.