Телеграмма и письмо Марии Петровны Ламановой-Терейковской о смерти Надежды Ламановой.

Телеграмма и письмо Марии Петровны Терейковской (младшей сестры Надежды Петровны), адресованные Вере Игнатьевне Мухиной и описывающие последние дни жизни и кончину Надежды Петровны Ламановой (РГАЛИ ф.2326 оп.1 д.232).

Телеграмма:

"Пятнадцатого Надюша внезапно скончалась моих руках сердечно обнимаю всех Терейковская".

Письмо:

"Милая, дорогая, теперь вы уже, конечно, получили мою телеграмму о кончине Надюши, так что пишу всё, как было.

Каково мне - не буду говорить, вы сами чувствуете.

В субботу 11-ого октября я была у вас. Двенадцатого мы с Надюшей на даче у вас целый день были, а ночевать пошли к Наде, т.к. Анна Андреевна (прим. - предположительно речь идёт об Анне Андреевне Ахматовой, которая 14 октября эвакуировалась из Москвы) уехала, а Дуняша не хотела ночевать в доме. Ночью пришлось вставать из-за тревоги. Надюше стало в саду дурно, но Верочка (прим. - Вера Николаевна Павлова, жена племянника Романа Крахта) с Надей (прим. - племянница Надежда Крахт) скрыли от меня по просьбе Надюши, т.к. в понедельник утром ей надо было ехать в театр, а она боялась, что я запротестую. Приехали бодро, но всё время бегала она к телефону коридорному: Галина Валерьяновна звонила, что кажется тоже эвакуируется и вопрос относительно Надюши выясняется.

Иван Яковлевич (прим. - Гремиславский, театральный художник, коллега Надежды Петровны по МХАТ) отвечал, что ничего ещё неизвестно и вопрос эвакуации будет решаться на заседании вечером.

Утром мы поехали в театр, а со двора выезжали последние грузовики с актёрами и багажом! Главное, уже уехали точно. Надюша осталась ненужна. Я её ободрила, говоря, что вот и хорошо - мне, по крайней мере, спокойно, переживём это время на даче. Как раз эту ночь с вторника на среду было неспокойно, и мы спускались с ней в убежище, и ей трудно было подниматься.
В среду 15-ого утром пошли в театр за деньгами. Она внешне была бодра и спокойна. Со Надеждой Ивановной простилась и пошла с ней на Дмитровское метро, чтобы уехать на дачу.
Спускаемся вниз по Дмитровке. И как раз против амбулатории Большого театра она просит у меня нашатырь, я даю пузырёк, а она поднесла его, понюхала и упала мне в ноги. Я старалась поднять, повернула на спину, зову её, а она уже не отвечает.
Сейчас же принесли носилки, внесли в амбулаторию, она лежала, будто спит. Я просила скорее гравидан вопрыснуть (был со мной), но мне доктор сказал, что всё будет сделано, что надо. Но по-моему, камфору, которую они впрыснули, было уже поздно. Если бы она не сразу умерла - она отозвалась бы на мой зов и слёзы. Я вызвала Соню (прим. - сестра София Крахт) с Надей (прим. - племянница Надежда Крахт) и Володей (прим. - племянник Владимир Крахт), Галину, в театр побежала за Иван Яковлевичем. Он дал курьера, который очень уважал Надюшу. Он взял на себя от театра все формальности.

Так как не было назначено лечащего врача - для удостоверения причины смерти - в карете скорой помощи отвезли к Склифософскому. На другой день было вскрытие и можно было взять тело.
В этот же день 16-ого не было никаких способов передвижения. Ни театр, ни бюро ничего не могли.
С большим трудом 17-ого утром в театре дали грузовик, мы заехали за гробом, поехали к Склифосовскому, взяли тело и оттуда прямо в крематорий, где пришлось часом раньше кремировать, т.к. кругом была пальба.

Играл орган и она лежала спокойна, как будто спала.

Урну мы третьего дня привезли к Соне (я всё время у неё). Перед образком с лампадкой она ночью с нами простояла, а вчера утром мы отнесли её положили рядом с Андрей Павловичем на Ваганьковском кладбище. Лидия Ивановна простилась с ней утром вчера в 8 часов, и в 10 Соня, Надюша, Володя, его жена Зина, с Наташей, Серафима Георгиевна, Люба и я отвели её. Ещё была Фаня и Муся.

Ариадна, Галина эвакуировались. На дачу проезд ужасен из-за документов. Никто тут не бывает. Я просила повидаться со мной Ахметьева (прим. - вероятно, речь идёт о художнике Владимире Петровиче Ахметьеве, который вместе с Мухиной и женой Надеждой Константиновной Вентцель оформлял станцию метро "Семёновская") (посылали к нему), обещал заехать, но до сих пор не был.
Завтра воскресение, поеду к нему и к Анне Андреевне. Всё это время и днём и вечером и ночью проводим время между квартирой и убежищем. Спим мало, едим тоже.

Из Сберкассы по Надюшиной книжке ничего получить не могу: все документы, где числилось, кто по ея смерти наследует эти деньги, отосланы в Куйбышев. Мне говорят: получите после войны. Из театра по ея книжке кассы Взаимопомощи тоже нельзя: документы эвакуированы. Но эти все материальные вопросы имеют значение, если мы будем живы.

Да, не думала я, что мы с Надюшей так расстанемся. Я молила бога, чтобы нам с ней пережить вместе это тяжёлое время или уже вместе умереть. Очень, очень мне тяжело. Надя и Соня меня покоят и стараются скрасить моё одиночество. Поехать надо - боюсь быть лишним балластом. Если всё сохранится, что у меня осталось у Исаковых - как-нибудь выкрутимся в будущем, а теперь можно на рынке продавать только одно носильное барахло. Все почти безработные. Надюша было устроилась тут в оперетте, но потом её перешагнули певицы со знакомством. Володя там же в оркестре играет, но они на марках.
Спектакли днём, иногда прерываются.

Галина Валериановна, как приехала тогда, когда Надюша такая спокойная, хорошая лежала в амбулатории театра, и сказала: "Умница какая, умно жила, умно и умерла".
Может она и права. Сейчас жить и страшно, и сложно.

Оба вечера перед смертью Надюша провела с друзьями. Один раз все свои, были и Фаня с Мусей, а последний вечер с 14 на 15 сидела у нас.
Лидия Ивановна и Надюша были в очень хорошем настроении, говорили о вас, и она всё надеялась, что рассталась с Вами ненадолго.

Милая Вера Игнатьевна, я не могу писать без слёз и не представляю для чего же мне больше жить. Крепко крепко вас всех целуем и очень любим.
Ваша МП.

Любе вашей звонила, у вас всё благополучно в доме. Анна Андреевна и Надя в Москве, а Липа уехала".